– Опять вверх по реке. И быстрее! – резко крикнул Адепт перед тем, как удалиться с палубы.
На следующий день ко мне подошел капитан Леон-сио, худой как щепка, бородатый валлиец со злыми глазами.
– Команда волнуется, сеньор.
– Почему?
– Они не понимают, что происходит.
– Им платят не за понимание, а за службу.
– Они считают, что сеньор Винер немного не в себе… И даже хуже.
– Что это значит – хуже?
– Они не верят, что он порядочный католик. Никто не слышал, чтобы он, да и вы тоже когда-нибудь молились. Наоборот, из уст сеньора Винера вырывались
Такие слова, которые приличествуют лишь людям, одержимым бесовскими чарами. Матросы считают, что вы принесете беду, что вами владеет какое-то зло. Но не это главное.
– Что еще? – спросил я, думая про себя о том, что дело плохо, люди все четче начинают ощущать потусторонние флюиды, порождаемые нашим присутствием.
– В Картахене ходили слухи о пропавшем «Санта-Крусе». Будто там был черный колдун, наславший на флот шторм.
– Ну и что?
– Команда полагает, что этим колдуном мог быть сеньор Винер.
– Напрасно вы повторяете эту чушь!
– Возможно, но команда думает иначе. И с каждым днем она укрепляется в худших своих опасениях. Матросы на грани бунта.
– Я сам выброшу за борт первого же бунтовщика, который разинет свой гнусный рот!
– Вы не знаете, что такое бунт на корабле…
– Я знаю и не такое. И вы будете делать то, что скажет Винер. Нам плевать на то, что думает это отребье, и на то, что оно собирается бунтовать. Это у них не пройдет!
Капитан бросил на меня быстрый взгляд, пронзивший меня подобно кинжалу. Затем он поклонился и вышел из каюты. Я разбирался в людях и знал, что этот просоленный морской волк в любом случае будет на нашей стороне.
Интересно, откуда дошли слухи о том, что произошло на «Санта-Крусе»? Наверное, кто-нибудь из мерзавцев Клейменого Джека попал в Картахену, решив попытать счастья на берегу, и теперь потешает таверны рассказами о каком-то черте, пустившем на дно сразу три корабля атлантического флота своими чарами.
Следующие дни подтвердили правдивость слов капитана. Команда медленно закипала. Они действительно были способны поднять бучу, и тогда, который раз за последнее время, нас попытаются выкинуть за борт. Но теперь уже в кишащие гадами и не менее страшные, чем океанские пучины, воды Амазонки. Ох, этот чертов святоша Игнасио, с его нелегкой руки неприятности преследуют нас!
В тот день корабль в очередной раз лег в дрейф, Я спустился в матросский кубрик. Опасности лучше идти навстречу, а не ожидать ее с трясущимися поджилками.
– Наше путешествие затягивается, – объявил я, – поэтому мы повышаем плату в полтора раза. Часть денег вы получите сейчас, другую часть – по расписке у дона Марио.
Послышался одобрительный ропот.
– Он заговаривает нам зубы! – крикнул из угла одноухий, долговязый, с обожженной половиной лица матрос. – Пусть скажет, какую рыбу мы ловим в этом жалком ручье!
– Это вам знать не обязательно.
– Ну, я же говорю! Выпустить им кишки! Точно, один из них, этот страшилище Винер, молится сатане, а не Господу нашему Иисусу Христу! Он пустит нас на дно, как пустил целый флот!
Я вытащил из-за пояса пистолет. Выстрел оглушительно прогремел в небольшом помещении. Пуля впилась в доску над головой одноухого.
– Боюсь, твоя доля достанется кому-то другому. Мертвецам не нужны деньги, – усмехнулся я и обратился к матросам:
– Что вам милее – звон монет или! пустопорожние причитания этого болтуна?
На несколько дней огонь был притушен. Через двое суток Адепт указал рукой на правый приток Амазонки, достаточно широкий для нашего судна и немногим уступающий самой реке.
– Нам нужно туда.
Еще через три дня, когда приток сузился настолько, что мы стали опасаться, как бы не посадить корабль на мель, Адепт неожиданно заявил:
– Все! Здесь! – Он обернулся к капитану:
– Спускайте шлюпку на воду. Мы высаживаемся. Капитан удивленно посмотрел на нас:
– Вы убеждены, что что-то забыли в здешних местах?
– Это уже наше дело. Вы высаживаете нас и возвращаетесь домой немедленно.
– Как?! – воскликнул капитан.
– Почему?! – одновременно воскликнул и я.
– Нам больше не понадобится корабль.
У меня закралась шальная мысль: а может быть, Адепт действительно сошел с ума? Остаться здесь без судна означало остаться здесь навеки.
– Ты в этом уверен?
– Наверняка.
– Хорошо, – кивнул я.
– Даже мой приятель Билли Кувалда, которому чудилось, будто он является церковной чашей для причастия, решил бы, что я сошел с ума, – произнес Генри, – но я все равно иду с вами, черт бы меня побрал!
Когда моя нога ступила на усыпанный камнями берег, я вдруг почувствовал, что, как бы все не повернулось, я теперь окончательно отрезан от своей прошлой жизни, от мира, в котором прожил больше сорока лет. Возврата в него мне не будет.
Матросы, счастливые, что отделались от нас так легко, старательно гребли к кораблю. Они, похоже, боялись, что мы передумаем и вернемся назад. Адепт махнул им рукой, и один из них в ответ только перекрестился.
* * *
Провести ночь в сельве – испытание не для слабых духом. Равно как и изо дня в день идти по этой проклятой Богом земле. Но постепенно человек привыкает ко всему. К оглушительной ночной какофонии; скрипам, треску, продирающим до костей крикам загадочных животных, и стрекотанию насекомых, раз в десять более громкому, чем стрекотание наших милых сердцу кузнечиков где-нибудь в Англии, карканью, шелесту, свисту и многому другому, чему и названия нет.
Затрещали ветки – это пробирается в зарослях хищный зверь. Он бы показал, кто истинный хозяин в сельве – уж конечно, не эти пришельцы, жалкие и неуклюжие. Но у них есть пламя, они владеют огнем, а что может быть страшнее огня, впивающегося в нос, пожирающего шерсть? Никакая сила, никакие самые острые клыки и когти не могут противостоять ему. Поэтому лучше поискать другую добычу. Ее не так трудно найти в кишащей жизнью ночной сельве, особенно когда твоя поступь мягка и еле слышна, а движения быстры как ветер…
Я подбрасывал в огонь всякий древесный мусор, который загорался с явной неохотой, что при такой сырости неудивительно. Хотелось спать даже при сильном шуме, но нельзя, погаснет костер – и мы останемся один на один с сельвой.
На свет слетались тучи насекомых: мелкие мушки, чьи укусы очень болезненны, но еще хуже было то, что они забивались в одежду, уши, нос. Немного отгоняло их вонючее масло, которым мы натерли кожу еще вечером, но все равно эти кровопийцы очень нас донимали.
