С этими словами он наполнил бокал бренди и залпом осушил его. И когда пришел полный душевный покой, он лег, закрыл глаза и начал петь:
Я садовница Хира. Моя золовка горбата.
Живу я в беседке. Назвал когда-то
Чондроболи[31]меня Равана.
Цветок ты мой благоуханный!
Как узнал Кичака[32], избил он Кришну
И освободил Драупади, гневом объятый.
Когда все персонажи исчезли, Дебендро остался один и, как одинокий плот на пустынной реке, закачался на волнах блаженства. Недруги, обернувшиеся китами и тюленями, канули в морскую пучину, оставив на поверхности лишь мягкий ветерок да лунный свет.
За окном послышался скрип, словно кто-то пытался поднять жалюзи и вдруг с шумом уронил их.
— Кому понадобилось поднимать жалюзи? — спросил Дебендро.
Не получив ответа, он подошел к окну и увидел убегавшую женщину. Быстрым движением он распахнул окно и, выпрыгнув в сад, бросился за ней вдогонку.
Женщина без труда могла бы скрыться от преследователя. Но она то ли нарочно медлила, то ли заблудилась в саду, трудно сказать. Дебендро быстро настиг ее, но темнота мешала ему разглядеть ее лицо.
— С какого дерева ты свалилась? — прохрипел он, шатаясь.
Затем потащил женщину в комнату. Там при свете лампы Дебендро долго рассматривал ее и тем же хриплым голосом вопрошал:
— Кто ты, о женщина! — Наконец, совершенно обескураженный, он пробормотал: — Ничего, ладно, дорогая! Ты приходи в день новолуния. Тогда будут лучи и пантха[33], я угощу тебя... а сейчас выпей-ка.
Пьяница усадил женщину и налил ей бренди. Женщина отстранила его руку с бокалом.
Тогда Дебендро снова поднес лампу к ее лицу, сделав еще одну попытку разгадать тайну незнакомки, и наконец запел: «Мне лицо твое знакомо. Где-то видел я тебя...»
— Меня зовут Хира, — сказала женщина, полагая, что ее тайна уже разгадана.
— Ура! Да здравствует Хира! — подпрыгнув, завопил пьяница. Затем он распростерся ниц, приветствуя Хиру, и со стаканом в руке запел торжественный гимн:
Кланяюсь, кланяюсь, кланяюсь я неустанно
Богине, явившейся мне впервые под сенью банана.
Кланяюсь, кланяюсь, кланяюсь я неустанно
Богине, что посетила дом Дотто
в обличье Хиры желанной.
Кланяюсь, кланяюсь, кланяюсь я неустанно
Богине, с кувшином на пруд
шествующей утром рано.
Кланяюсь, кланяюсь, кланяюсь я неустанно
Богине, вооруженной метлой,
прибирающей дом постоянно.
Кланяюсь, кланяюсь, кланяюсь я неустанно
Богине, пришедшей в мой дом,
словно призрак туманный.
Кланяюсь, кланяюсь, кланяюсь я неустанно...
— Ну, тетушка садовница, что скажешь?
Хира, следовавшая за вишнуиткой по пятам, уже знала, что Хоридаши и Дебендро-бабу — одно лицо. Но зачем понадобилось Дебендро приходить в дом Дотто в одежде вишнуитки? Выяснить это было делом нелегким. Хира составила дерзкий план. Она тайком проникла в сад и, остановившись под окном, слышала весь разговор Дебендро с Шурендро. Узнав все, что ей было нужно, обрадованная Хира уже собиралась покинуть свое убежище, как вдруг неосторожным движением задела жалюзи, и они со скрипом опустились.
Теперь Хира думала только о том, как бы поскорее унести ноги. Дебендро снова протягивал ей бокал.
— Пейте сами, — сказала Хира, и Дебендро тотчас же опрокинул содержимое себе в рот.
Это бренди стало последней каплей, переполнившей чашу, — Дебендро качнулся раз-другой и рухнул на пол. Хира выскочила из дома. Засыпая, Дебендро мурлыкал себе под нос:
Ей шестнадцать годков, ее кожа темна,
На ухо туговата к тому же она.
В месяце огрохайон у меня селезенка болела,
Я валялся в канаве тогда то и дело.
В эту ночь Хира не вернулась в господский дом, она провела ночь у себя. Утром следующего дня она явилась к Шурджомукхи и рассказала ей все, что узнала. Дебендро ради Кундо приходит в их дом, переодетый вишнуиткой. Она не сказала, что Кундо не виновата, а Шурджомукхи это даже не пришло в голову. Почему Хира умолчала об этом, читатель узнает позже. Что же касается Шурджомукхи, то она видела, как Кундо украдкой разговаривала с вишнуиткой. Этого, по ее мнению, было достаточно, чтобы считать Кундо виновной:
Синие глаза Шурджомукхи вспыхнули гневом, когда она услышала рассказ Хиры. На лбу вздулись вены. Комола тоже слышала все. Шурджомукхи послала за негодницей.
— Мы знаем, кто эта вишнуитка, Кундо! — закричала она, как только Кундо вошла. — Нам известны ваши отношения! Наконец-то мы узнали, что ты за женщина! Мы не можем держать таких, как ты, в своем доме. Сейчас же убирайся отсюда вон! Не то Хира выгонит тебя метлой!
Кундо задрожала всем телом. Комола видела, что она вот-вот упадет. Она подхватила ее и увела в спальню.
— Не обращай внимания на эту дуру, — говорила она, лаская и утешая Кундо. — Я не верю ни одному ее слову.
Отверженная
Глубокой ночью, когда в доме все спали, Кундонондини отворила дверь спальни. В одном платье она покинула дом Шурджомукхи. Глухой ночью семнадцатилетняя сирота одна бросилась в океан житейских невзгод.
Темная ночь. Небо затянуто тучами. Куда идти? Кто подскажет?.. Кундонондини никогда не выходила из дому. Куда идти, она не знала.
Черная громада дома упиралась в небо. Кундонондини стала обходить ее. Ей хотелось хотя бы еще раз увидеть свет, идущий из окон спальни Ногендронатха. Хотя бы еще раз зажмурить глаза от этого света!
Кундо знала, где находится его спальня. Пройдя немного, она увидела, что ставни распахнуты, но окна закрыты. В темноте светились три окна, о стекла билась привлеченная светом мошкара. Кундонондини стало жаль бедных мошек. Завороженно глядела она на этот свет и не могла оторваться...
Перед спальней росло несколько деревьев тамариска. Кундонондини села под одним из них. Вокруг нее сомкнулась темнота. В листве деревьев то вспыхивали, то гасли тысячи светлячков. По небу плыли, догоняя друг друга, тучи. Вот одна, за ней другая, еще темнее, а за этой еще одна, совсем черная. Небо почти беззвездное, лишь на секунду покажется какая-нибудь одинокая звезда и снова нырнет в тучу. Ряды тамарисков кажутся огромными чудовищами. Колеблемые ветром, они темнеют страшными черными пятнами и словно говорят о чем-то на своем диковинном языке. Но даже и чудовища, испуганные ужасной ночью, предпочитают молчать. Ветер раскачивает открытые ставни окон, и они с шумом ударяются о стены. С крыши доносятся крики филина. Вдруг проскочит перед самым носом собака, преследуя какого-то зверя. То упадет с тамариска плод или зашуршит листва. Чуть подальше видны темные макушки кокосовых деревьев. Издалека доносится шелест листвы пальм. И над всем этим — свет из окон и ослепленная мошкара... Кундонондини не отрывала от них глаз...
