Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
В конце концов, не выдержав, поручик написал сначала командиру роты капитану Синицкому и, не дождавшись ответа — слишком уж великое испытывал нетерпение, — комбату подполковнику Осмолову. Иннокентий Викторович, «батя», откликнулся: «Взвод находится в оперативном резерве, как и многие другие подразделения гренадерского корпуса в разных соединениях и частях Западной армии. Придёт время, Иван Ильич, позовём и вас. Пока же наберитесь терпения и мужества».
Тем временем пришла новая весть — Польша сама напросилась в состав Великой Германии. Без вторжения, без оккупации, без единого выстрела — с 25 августа на карте Европы появилось Польское генерал-губернаторство с фактическим управлением из Берлина. Бывшее правительство отчасти бежало в Англию (как видно, Франции польские политики больше не доверяли), отчасти вошло в новый марионеточный сейм.
Российская империя впервые получила общую границу с Третьим рейхом. Солдаты пограничных гарнизонов разглядывали в бинокли смешанные польско-немецкие разъезды и заставы — эй, «гансы-збышеки», как живёте-можете?!
И наконец, 1 сентября Германия объявила войну Франции. Радио сообщало об упорных боях на линии Мажино и в Бельгии, куда, после отказа валлонов от боевого братства с французами, высадился мощный английский десант. Англия, верная договорам с Парижем, вступила в войну с Германией. До сей поры победы фашистам давались легко, теперь дивизии и корпуса вермахта опробовались на прочность в горниле тяжёлых затяжных сражений.
Саблин совсем было затосковал, когда его неожиданно вызвал полковник Нестеров и вручил приказ. Первому взводу надлежало прибыть в город Львов, в штаб двадцать второго полка и поступить в распоряжение подполковника Иоффе. Срок исполнения одни сутки.
Кто такой Иоффе, Иван Ильич понятия не имел, а полковник лишь пожал плечами. Тем не менее Саблин испытал огромную радость и облегчение: наконец-то будет живое дело. Дальнейшее пребывание в учебно-тренировочном лагере он мог расценить только как незаслуженное наказание. Бегать по полигону, когда в мире такое твориться…
Начиналась вторая декада сентября.
3
В старинный, вечно прекрасный Львов пришла осень. Первые сентябрьские дни были ещё по-летнему тёплыми, но солнце светило уже чуточку иначе. Оно не обжигало, не гнало львовян в тень развесистых клёнов и лип, листва которых не начала даже желтеть, или в прохладу старинных домов, за толстые стены, построенные ещё в прошлом веке в стиле барокко и ренессанс.
Каменные свидетели ушедших лет, помнившие власть австрийцев и поляков, слышавшие разноязыкий говор: украинский и польский, идиш и немецкий, русский и чешский, — теперь они молча взирали на тротуары с неторопливыми прохожими, на мостовую, где катил дребезжащий трамвай, отмеряя остановки пронзительным перезвоном.
Но было и кое-что новое, чего не видели старые дома раньше: русские бронемашины «Сокол» с пулемётами на боевых рубках, стоявшие у львовской ратуши, у вокзала, у центрального почтамта, во всех нервных узлах города. Пехотинцы с винтовками и громоздкими пистолетами-пулемётами через плечо, с трёхцветными бело-сине-красными нашивками на рукавах. Гренадеры в шлемах Адриана с гребнем, с короткими автоматами. Любезные русские офицеры, заменившие уставные сабли на короткие палаши. Они строем проходили по улицам, размещались во временных казармах.
Впрочем, патрулей на улицах не наблюдалось. Документов никто не проверял, облав и оцеплений не устраивал. Русские считали эти земли родными, а всех живущих здесь — братьями.
Львовяне, испытавшие шок после августовского ухода польской власти, когда по улицам бесконечной колонной двигались грузовики с имуществом и документами, не работала почта, закрывались магазины, а на вокзале напуганные люди штурмовали переполненные составы, уходящие в Краков, постепенно приходили в себя.
Заработала связь, поезда возобновили регулярное сообщение с городами Украины и России. Один за другим открывались магазины, рестораны, стали выходить газеты на русском, украинском и польском языках. Львовская опера расклеивала афиши о предстоящей премьере.
Теперь горожане с некоторым даже любопытством разглядывали бравых усачей, стоявших на часах у временных советов самоуправления, у штаба дивизии, разместившегося в Доме инвалидов, у казарм российских гарнизонов. Вновь дребезжали на улицах трамваи, и на тротуарах появились мужчины в деловых костюмах и женщины в элегантных платьях.
Но не все жители старинного города отнеслись к изменениям в жизни столь спокойно. Гриц Суржак, человек, в котором смешалась поровну польская и украинская кровь, нажимал на акселератор своего чёрного «Адлера Стандард 6» двадцать седьмого года выпуска. Точно такого, какой был у Клеоноры Штиннес и на котором отважная гонщица совершила первый кругосветный автопробег.
Впрочем, судьба великой женщины Грица не занимала. Не беспокоили его и русские регулировщики в военной форме — они цивильный транспорт не останавливали. А милиционеры из местных, заменившие польских полицейских, испытывали суеверный ужас перед дорогой германской машиной. Документы у Суржака были в полном порядке, оружия он не имел — чего бояться?
И всё же настроение было прескверным. Пан Станислав поручил ему первое самостоятельное задание, но какое! Лучше бы назначил исполнителем кого другого…
Гриц рулил от Центрального рынка по Лычаковской. Здесь он с блеском показал возможности шестицилиндрового мотора своего «адлера», обгоняя знаменитые львовские трамваи и беспрестанно нажимая на клаксон по причине общей нервозности. Далее путь его пролегал с Лычаковской на Сельнеровскую. Предстояло добраться до старого кладбища и отыскать напротив кладбищенской ограды доходный дом, где назначена встреча.
Сельнеровка основательно петляла, что, в свою очередь, не прибавляло спокойствия. А у кладбища тревога и вовсе овладела сердцем связного. Может, близость мертвых шляхтичей с их мавзолеями и ангелами создавала особую гнетущую атмосферу, но скорее предстоящая встреча была тому причиной.
На квартире, наверняка обшарпанной меблирашке, ждали его ребята из Организации украинских националистов. И не просто оуновцы, а бойцы из крыла Степана Бандеры. Это значит, самые отчаянные, дикие и фанатичные нацисты из всех, какие сейчас водятся на Галичине.
А националистов во Львове сегодня хватало. Тут можно было встретить и последователей Гитлера, повторявших бред о Великой Германии и арийской нации, и приверженцев Евгена Коновальца, и почитателей Андрея Мельника, строителей незалежной и самостийной Украины. Сам Суржак входил в организацию «Орлята Яна Собеского». Польская кровь побеждала, и Гриц мечтал о воссоздании Речи Посполитой — без немцев, тем более без русинов, с украинскими холопами в виде рабочего скота. Чтоб знали своё место и пахали на панов от зари до зари. Вот о чём мечтал Гриц.
Но пока без союза с этими самыми холопами не получалось. Пан Станислав, командир ячейки «Орлят», выбрал его переговорщиком из-за матери-украинки. Посчитал, что полукровке легче будет договариваться с ОУН. Но бандеровцы — это ж люди без мозгов! Вместо головы на плечах ящик динамита, а вместо рук — пистолеты-пулемёты! Потому и тревожился Гриц Суржак, добираясь на встречу.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
