— Но тележурналист — это ведь другое дело. Вашего товарища с камерой поблизости нет…
Он оказался, как ни странно, вовсе не готов к долгому общению. Может, ему хотелось быстренько-быстренько затащить ее куда-нибудь, а вовсе не разводить турусы на колесах! Наташа недавно прочла это выражение в книжке кого-то из классиков и теперь, вспомнив, усмехнулась.
Павел с надеждой воззрился на ее лицо. Вот сейчас она скажет: пойдемте ко мне домой, я вся ваша!
А между тем было рано, седьмой час вечера, народу в ресторане не прибавлялось, оркестр не играл, так что в их разговоре в конце концов возникла пауза не то чтобы тягостная, но натянутая.
Вообще люди, находящие с ходу общий язык и его не находящие, — тема особая. Порой совершенно незнакомые люди, бросив всего одну короткую фразу, цепляются за нее и, как по лестнице, взбираются на вершины самого длинного и содержательного разговора. А случается, не о чем говорить между собой и самым близким людям.
К Наташе и Павлу это не относилось, но разговориться они никак не могли. Он попробовал рассказать анекдот — Наташа вымученно улыбнулась. Она хотела вспомнить что-нибудь остроумное — мозги будто заклинило. В конце концов Наташа решила, что все дело в ней. Это она не может расслабиться. Это на нее так повлияло недавнее событие, напрочь отбив природный юмор и способность к общению. Нечего было и длить эту неинтересную встречу.
— Простите, но мне пора домой, — сказала Наташа; хотя чего ей было делать дома-то?!
Павел нехотя согласился, и, рассчитавшись, они вышли из ресторана.
На улице не на шутку сыпал снег.
— Зима разгулялась, — сказал он, — если так и дальше пойдет, мы можем здесь застрять.
— Вполне, — рассеянно подтвердила Наташа.
Она невольно стала ускорять шаги, мечтая попасть в тепло своей квартирки. Что ей, в самом деле, дома поесть нечего? Зачем она согласилась на эту встречу, заведомо ведущую в тупик?
Правильно говорит Игорь Губерман:
Давно живу как рак-отшельник.
И в том не вижу упущения.
Душе стал тягостен ошейник
Пустопорожнего общения.
Однако ее спутник так не думал. Он вообще думал не о том, потому что едва они свернули за угол, как он прижал Наташу спиной к забору, схватил за шею и стал целовать.
Губы у него были холодные, жесткие, и Наташа ничего не почувствовала. Ни тепла, ни какого бы то ни было чувства. Как будто под этим густо сыпавшимся снегом ее стали насильно кормить мороженым. Осталось только ощущение стиснутой шеи, так что, вырвавшись, она сделала несколько поворотов ею туда-сюда, не думая о том, что для него ее движения по меньшей мере оскорбительны.
— У тебя такой мощный захват, — пробормотала она. — Будто ты вознамерился бросить меня на ковер.
«Или на сугроб», — хмыкнул внутренний голос.
— Кажется, я в тебя влюбился, — сказал Павел ей на ухо.
При этом он не знал, куда девать свой кейс, и потому опять стал прижимать к себе Наташу, но одной рукой, что получалось у него не слишком ловко. Наверное, она должна была как-то на его посыл ответить? Все-таки кормил-поил.
— Ты не обидишься, если я тебе кое-что предложу? — сказала Наташа.
Он сразу оживился и с надеждой посмотрел на нее.
— Не обижусь.
— В ресторане мне было неудобно говорить об этом, но теперь… Я бы хотела оплатить половину счета.
Она видела, как надежда в его глазах сменяется разочарованием.
— За что ты меня так?
— Видишь ли, я не могу отплатить тебе, к примеру, гостеприимством. Мы живем с мамой в однокомнатной квартире…
Все-таки не могла не соврать. Но вести сейчас к себе постороннего мужчину… да и вообще кого бы то ни было ей вовсе не хотелось.
— Это ничего, — горячо откликнулся он, — мы можем пойти ко мне в номер. Правда, я живу с оператором, но мы отправим его куда-нибудь погулять.
— Погода не для прогулок, — усмехнулась Наташа.
— Мало ли, пусть в баре посидит.
— Нет, давай в следующий раз. Мне еще маме укол делать.
Она сунула в карман Павлу пятисотенную купюру — из тех, которыми платила за ящик водки! — и осторожно прикрыла его рот ладонью, когда он попытался протестовать.
— Давай я хоть провожу тебя, — предложил он.
— Не надо, я уже почти пришла, — отказалась Наташа, — а твоя гостиница вон там. Видишь, огни светятся.
— Я бы и сам разобрался, — разочарованно буркнул он.
Генка Лукин, сосед Рудиной по лестничной клетке — не так давно именно ему пела дифирамбы Тамара Пальчевская, — любит напевать: «По-бабам! Пора-пора-по-бабам!»
Наташе можно петь что-нибудь вроде «Тарам-тарам-по-чужим-мужьям!».
Такое впечатление, что она шла по дороге, увидела открытый люк, а когда стала его обходить, провалилась в другой, точно такой же.
Глава шестаяНаташе приснилось, что она сошла с ума. Случалось, и прежде ей снилось что-то несуразное, но она и спящая понимала: это сон. Теперь же во сне она понимала, что сошла с ума на самом деле.
Прежде всего два маленьких сувенирных паровозика, стоящие на книжной полке, вдруг стали ездить сами собой по вертикальной стене и при этом не падали. А по ее квартире ходил Генка Лукин в майке и трусах и расшвыривал в разные стороны ее немногочисленную мебель. Более мелкие предметы он сбрасывал в огромные дыры, которые почему-то появились в полу ее единственной многофункциональной комнаты. А мебель просто ломал быстрыми и резкими движениями.
Наташа пыталась Генку остановить, но он не обращал внимания на ее жалкие попытки ускорить свои невероятно замедленные движения. И откровенно хохотал:
— Чего тебе, сумасшедшая?!
Проснулась Наташа с трудом и даже не смогла, как собиралась, сделать краткий комплекс упражнений. Только контрастный душ немного привел ее в себя.
«Может, выскочить на улицу, поваляться в сугробе?» — пошутила она сама с собой и выглянула в окно. Повсюду лежал снег. Он сыпал до сих пор, так что небольшие холмики по краям тротуара превратились в нешуточные сугробы.
«Я сошла с ума, я сошла с ума!» Такое впечатление, что ее как будто сглазили. В один момент молодая здоровая женщина перестала ощущать ритм жизни, так что даже по своей комнате она не ходила, а ползала. Не помог и крепкий кофе, который, кстати, показался ей гадостью.
Но как ни ползай, как ни сетуй на жизнь, а на работу идти надо. В конце концов, она до сих пор так и не получила причитающиеся ей вопросы-возмущения по поводу приобретения ею Валентина Пальчевского. Никто же не знает, что Тамара ей деньги отдала и товар может быть возвращен хозяину.
