Он побежал под горку, поднял змея, нес его до тех пор, пока нитки не натянулись, а потом снова запустил в низкое белесое небо, где змей снова воспарил на своих поводках. Я подумала: хорошо бы объяснить Джейку, что красивые мгновения полета змея — когда он на короткое время парит в воздухе — не компенсируют, как я считала, тех мгновений, когда он лежит в траве и приходится окоченевшими пальцами распутывать нитки. Потом решила помолчать.
— Если выпадет снег, — проговорил, отдуваясь, стоявший позади меня Джейк, — можно будет покататься с горы.
— Что это на тебя нашло? Из тебя энергия бьет ключом, да?
Он обнял меня сзади. Я сосредоточилась на управлении змеем.
— Можно сесть на большой кухонный поднос, — сказал он, — или даже на большой мешок для мусора. А может, купим сани. Они обойдутся недорого, а служить будут много лет.
— В данный момент, — сказала я, — я умираю от голода. И не чувствую пальцев.
— Вот, возьми — сказал он, отбирая у меня змея. — У меня в кармане перчатки. Надень. Который сейчас час?
Я взглянула на часы.
— Почти три. Вот-вот начнет смеркаться.
— Давай купим несколько лепешек. Я их люблю.
— Правда?
— Ты еще многого обо мне не знаешь. — Он принялся сматывать змея. — Например, известно ли тебе, что, когда мне было пятнадцать лет, я втрескался в девчонку по имени Элис? Она училась в школе на класс старше меня. Для нее я, конечно, был просто прыщавым мальчишкой. Чудовищные мучения. — Он засмеялся. — Ни за какие коврижки я не захотел бы снова быть молодым. Все эти мытарства. Я не мог дождаться, когда вырасту.
Джейк встал на колени, аккуратно сложил змея и положил в узкий нейлоновый чехол. Я промолчала. Он поднял голову и улыбнулся.
— Конечно, и во взрослой жизни есть свои проблемы. Но по крайней мере постоянно не чувствуешь себя неуклюжим и застенчивым.
Я присела рядом с ним:
— Какие же у тебя сейчас проблемы, Джейк?
— Сейчас? — Он нахмурился, потом сделал удивленное лицо. — По правде говоря, никаких. — Он положил руки мне на плечи, чуть не свалив меня. Я чмокнула его в кончик носа. — Когда я был с Эри, то всегда ощущал непрочность своего положения, но никак не мог решиться от нее сбежать. Никогда не чувствовал себя так с тобой. Ты всегда говоришь то, что думаешь. Ты можешь с чем-то не соглашаться, но никогда не будешь пользоваться слабостями других. С тобой мне спокойно.
Эри, его прежняя подружка, высокая, крупная в кости, красивая русоволосая женщина, которая изобретала фасоны туфель, всегда казавшиеся мне похожими на корнуоллские пироги, ушла от Джейка к человеку, который работал в нефтяной компании и по полгода отсутствовал.
— А как у тебя?
— Что?
— Какие взрослые проблемы у тебя?
Я встала и потянула его, чтобы он тоже встал.
— Давай подумаем. Работа, которая сводит меня с ума. Боязнь мух, муравьев и всяких ползающих гадов. Неважное кровообращение. Ну, пойдем же, я замерзаю.
* * *
Мы и в самом деле поели лепешек, которые были просто жуткими — масло сочилось отовсюду и пачкало все вокруг. Потом сходили в кино на ранний вечерний сеанс — там в конце был такой печальный эпизод, что я даже всплакнула. Впервые мы не пошли вместе со всеми ни в «Вайн», ни в индийский ресторан, а просто вдвоем отправились в недорогой итальянский ресторанчик возле дома и поели спагетти с моллюсками, которые запили плохим красным вином. Джейк пребывал в ностальгическом настроении. Он еще немного поговорил об Эри, о женщинах, которые были до нее, затем мы вновь прокрутили тему о-том-как-мы-впер-вые-встретились — тему, которая считается лучшей у всех счастливых парочек. Никто из нас не мог вспомнить, когда мы впервые положили глаз друг на друга.
— Говорят, что первые несколько секунд знакомства являются самыми важными, — сказал он.
Я вспомнила Адама, как он смотрел на меня через дорогу, его голубые глаза обнимали меня. Сказала:
— Пойдем домой, — и резко поднялась из-за стола.
— А кофе не будешь?
— Дома можем приготовить.
Он воспринял это как любовный призыв, и в определенной мере так оно и было. Я хотела где-нибудь спрятаться — а где это лучше сделать, как не в постели, в его объятиях, в темноте, с закрытыми глазами, без всяких вопросов, без объяснений? Мы так хорошо изучили тела друг друга, что любовь казалась безымянной: просто обнаженная плоть к обнаженной плоти.
— Что, черт возьми, это такое? — сказал он после, когда мы, потные, лежали в кровати. Он держал в руках том «На вершине мира». Прошлой ночью, когда он еще был в Эдинбурге, я засунула книгу под подушку.
— Это? — Я старалась, чтобы мой голос звучал как обычно. — Кто-то на работе дал мне почитать. Сказали, прекрасно написанная книга.
Джейк пошелестел страницами. Я затаила дыхание. Вот. Фотографии. Он смотрел на фотографию Адама.
— Я и не предполагал, что тебе такое нравится.
— Да в общем-то нет, я, видимо, не буду ее читать.
— Нужно быть сумасшедшим, чтобы лазить по горам, — сказал Джейк. — Помнишь, сколько этих людей погибло в прошлом году в Гималаях?
— М-м-м.
— И все, чтобы постоять на вершине, а потом снова спускаться.
Я ничего не ответила.
* * *
На следующее утро выпал снег, но не так много, чтобы идти кататься с горы. Мы включили обогреватели, почитали воскресные газеты и выпили по нескольку чашек кофе. Я выучила, как попросить двухкомнатный номер по-французски, и научилась произносить «Janvier est le premier mois de l'annee»[5]и «fevrier est le deuxieme mois»[6], потом покопалась в накопившихся у меня технических журналах, а Джейк продолжал читать книгу об альпинистах. Он одолел уже почти половину.
— Знаешь, тебе следует ее прочесть.
— Я собираюсь пробежаться по магазинам, купить чего-нибудь к ленчу. Хочешь спагетти?
— Мы вчера ели макароны. Давай сделаем настоящее жаркое. Я приготовлю, а ты помоешь посуду.
— Но ты никогда не занимался готовкой, — запротестовала я.
— Я меняюсь.
* * *
После ленча к нам заглянули Клайв и Гэйл. Они явно провели все утро в постели. Они просто светились, как всегда бывает после секса, и время от времени улыбались друг другу, словно знали что-то такое, чего нам знать было не дано. Они сказали, что собираются в кегельбан, и спросили, не пойдем ли мы тоже и не стоит ли пригласить Полин и Тома.
Таким образом, я провела день, катая тяжелые шары в сторону кегель и каждый раз промахиваясь. Все посмеялись вдоволь: Клайв и Гэйл — так как знали, что, как только это закончится, они отправятся прямо в кровать, Полин — потому, что планировала завести ребенка и не могла поверить, насколько изменилась ее жизнь, Том и Джейк — оттого, что были хорошими людьми, и было проще посмеяться со всеми, чем не смеяться вообще. И я смеялась, так как все от меня этого ожидали. У меня болела грудь. Ныло горло. От гулкого, ярко освещенного зала кружилась голова. Я смеялась до тех пор, пока на глазах не выступили слезы.
