— Это тот самый Кросс, да? Которого недавно грохнули? Ну как же, я читал об этом в газете. — Даниэль глянул на меня, а потом снова обернулся к Риду и Констелло. — А разве этот парень не был сильно упакованным? То есть жутко богатым? И вы думаете, что моя мать тусуется с такими ребятами?
Казалось, Даниэль вот-вот расхохочется над абсурдностью подобного предположения. Я вновь почувствовала себя оскорбленной. Большое спасибо, дорогой сыночек.
Рид покосился на моего старшего с неудовольствием. Даниэль не только выглядел стопроцентно сомнительным субъектом, но к тому же имел наглость насмехаться над главной версией полиции: Эфраима Кросса убила я.
— Вы не ответили на мой вопрос, — произнес Рид начальственным тоном, — вы видели его поблизости?
Даниэль снова пожал плечами. Мой сын полагал, что выразился достаточно ясно.
— Не-а.
Вскоре Рид и Констелло удалились. Либо они решили, что полученной информации им на первое время хватит, либо поняли, что в присутствии ближайших родственников я вряд ли признаюсь в убийстве.
Очевидно, показания Даниэля и Натана мало повлияли на мнение проницательных сыщиков. Рид и Констелло по-прежнему глядели на меня более чем подозрительно.
Понятное дело, ведь у них имелось письмо, адресованное мне. К тому же вряд ли они возлагали большие надежды на Натана и Даниэля: сыновьям ничего не стоит солгать в защиту матери. Кроме того, если даже мальчики говорили правду, я могла встречаться с Эфраимом Кроссом тайком, стараясь не попадаться на глаза родственникам и знакомым.
— Вы пока из города-то не уезжайте, ладненько? — бросил Констелло на прощание.
Записку Кросса копы прихватили с собой. Я и не ждала, что они оставят мне ее на память. Оба поспешили заверить меня, что забирают записку на экспертизу, дабы выяснить, действительно ли ее писал Эфраим Кросс.
Как только коричневые парни вышли за дверь, Даниэль и Натан начали с того места, на котором те закончили.
— Что все это значит?!
— Почему тебя допрашивает полиция?
— Ты ведь не сделала ничего такого, мама, о чем нам не следует знать?
Последний вопрос исходил от Натана. Как же хорошо он обо мне думает!
Я объяснила ситуацию, однако реакция Даниэля и Натана была не совсем той, на какую я рассчитывала.
— Ты это серьезно, ма? — Именно так Даниэль обычно выражает крайнее изумление.
Натан был более красноречив. Он провел рукой по своим русым волосам и изрек:
— Давай по порядку. Говоришь, совершенно незнакомый богач оставил тебе более ста тысяч долларов?
Я кивнула.
Сыновья переглянулись и снова воззрились на меня.
— Что ж, всякое бывает. — Голосу Натана недоставало искренности.
Я глянула на младшенького так, как смотрела на него в далеком детстве, когда тому случалось обмочить штаны.
— Думаешь, я вру?
Вероятно, Натан на всю жизнь запомнил этот взгляд.
— О нет! — Он вскинул руки, защищаясь. — Мы верим тебе, мама. Честное слово!
Однако ни Натан, ни Даниэль мне явно не верили. По крайней мере, не во всем.
Я молча смотрела на сыновей. Конечно, у них и в мыслях не было, что я могла оказаться причастной к смерти Эфраима Кросса. Вряд ли мои дети считают меня способной на криминал более серьезный, чем превышение скорости. Но вот любовную интрижку они явно допускали.
Их родная мать! Невероятно. Куда катится Америка! К счастью, — или к несчастью, это как посмотреть — сыновья явились не просто так, а со сверхзадачей. В последнее время они довольно часто предлагали мне решить эту сверхзадачу. Настолько часто, что я начала подумывать, не посадить ли их вновь за школьную парту долбить арифметику.
— Выходит, ма, ты у нас теперь богатая, — начал Даниэль. — Так, может, одолжишь полсотни до пятницы, а?
Текст всегда произносит Даниэль. То ли мальчики решили, что, поскольку он старший, это его обязанность, то ли Даниэлю, в силу его непрошибаемой невозмутимости, попрошайничать все равно что воды испить.
Роль Натана заключается в том, что он пристраивается за спиной брата и шлет мне нежнейшие улыбки. Обычно я охотно клюю на эти улыбочки. А как же иначе, ведь я считаю моих мальчиков самыми красивыми молодыми людьми на свете. Возможно, я немного преувеличиваю, но даже со скидкой на материнскую пристрастность нельзя не отметить: ребята и впрямь неотразимы.
Как правило.
Однако тот день стал исключением. Я молча смотрела на отпрысков, и не думая клевать на улыбку Натана. Разве мои дети не стали уже самостоятельными и не должны сами себя обеспечивать? Год назад они решили жить отдельно (забавно, что это случилось чуть ли не в тот же самый день, когда оба получили письма об исключении из университета) и переехали в квартиру на третьем этаже старого викторианского дома — якобы для того, чтобы тратить меньше времени на дорогу в университет. Но лично я уверена, что их переезд был связан с тем глубоким почтением, которое я питаю к высшему образованию.
Когда-то, в приступе помрачения сознания, я бросила учебу на первом курсе, чтобы выйти замуж за их отца, и только после развода вернулась в университет. Работая полный рабочий день и воспитывая двух резвых мальцов, я могла учиться лишь урывками. В конце концов мне пришлось ограничиться двухгодичным курсом, в результате я получила диплом о неполном высшем образовании. Возможно, этот диплом приподнимал меня в глазах других людей, но больше он ни на что не годился. Вскоре я записалась на курсы риэлторов, с чего и началась моя блестящая карьера.
Мальчики прекрасно знали, как я жалею, что не получила звание бакалавра. Им было также хорошо известно, как я хочу, чтобы они сделали то, чего не удалось мне. Неудивительно, что они поспешили убраться с моих глаз. Наверное, боялись, что, узнав новость про университет, я подсыплю им яду в йогурт.
Мысль интересная.
Сыновья уверяли, будто переехали поближе к университету с намерением возобновить учебу. Они клялись и божились, что, как только им разрешат, они восстановятся на факультете. И тогда уж будут сами платить за свое образование. И непременно добьются успеха.
Я была бы счастлива поверить каждому их слову, да не получается. Не хочу плохо думать о моих детях, но меня не покидает мысль: не стало ли одной из причин их переезда желание оказаться поближе к студенткам? А девушки, похоже, занимают изрядное место в жизни Натана и Даниэля. Какая неожиданность!
Наверное, я действительно поверю в то, что мои сыновья возобновили учебу, только когда увижу зачетный лист в конце семестра. А в нем мало-мальски пристойные отметки. Обещания же ничего не стоят, в отличие от образования.
Например, переезжая, Натан и Даниэль в один голос объявили, что отныне пустятся в самостоятельное плавание по финансовому морю. Однако их лодка периодически дает течь. И как они собираются платить за обучение, если каждый раз зовут меня на помощь вычерпывать воду?
