На лице Кота загорались и гасли блики подсветки: лиловый, синий, красный, оранжевый. Отключив кислород (маленький генератор на поясе отчаянно мигал красным глазком и попискивал, требуя, чтобы его включили, — видимо, воздух над мостом был так себе, — но Кот не реагировал), Кот курил сигару и, сощурившись, смотрел вдаль. Принцесса обхватила Кота руками, от талии к шее, и так держалась, сцепив пальцы над его плечом и прижавшись щекой к груди. Точнее, к прохладному шелку рубашки.
— Ты могла бы полететь? — спросил он вдруг.
— Нет, — ответила она без раздумий. — Мне и так-то страшно.
— Хорошо.
— Почему?
— Потому что тогда мне пришлось бы полететь за тобой. А я не умею летать. Да и плаваю плохо.
Перед ними лежал город, до горизонта исколотый искрами света; на юго-западе огненными кинжалами пронзали небо километровые небоскребы; на Кутузовском сверкал золотыми главами величественный Новый Храм; на севере, на высоте нескольких километров, едва заметно вращался исполинский диск Телеантенны; совсем близко разноцветными пятнами блестела вода в Реке; старенький Император, стоя под парусами, пучил металлические глаза, пытаясь что-то разглядеть в метафизической дали — может быть, искал какого-нибудь своего Розенбома; за спиной царя, в Центре, великанским мыльным пузырем вздувался прозрачный защитный купол, накрывающий Кремлевский Музей.
— Когда я узнала, что закрыли вход на верхние галереи Тауэрского моста в Лондоне, то очень расстроилась. Там реконструкция, мост сильно постарел, почти как наш Кремль. Меняют крышу пешеходных коридоров, теперь она будет ячеистая, прозрачная, с какими-то хитрыми водостоками; чтобы вода от дождей стекала не наружу, а в специальные скрытые резервуары… Давно мечтала попасть на Тауэрский мост. Интересно, туда можно так же легко вскарабкаться ночью снаружи?..
— Главное — захотеть.
Никогда еще Принцесса не чувствовала такого восторга, такой гармонии и такой себя; никто из ее знакомых, ни в Москве, ни тем более в Лондоне, не вел себя столь же отвязно, как Кот; а еще она никогда не залезала так высоко со смертельным риском для жизни. Чувства переполняли Принцессу настолько, что она могла бы, наверное, отдаться этому Коту прямо на верху Крымского моста. Но там даже целоваться было опасно — чуть закружится голова, и все…
Дома Саша забралась в джакузи и пережила случившееся еще раз. Заснула она моментально, как только коснулась подушки, успев только подумать, что, пожалуй, с этим мальчиком можно попробовать все, а наутро Принцесса поняла, что жизнь прекрасна, как это ни банально звучит.
Некоторое время счастье не покидало Принцессу. Но когда она допивала свой английский чай с апельсиновым джемом, будто удар тока пронзил ее обновленное тело, словно молния из густо намалеванного неба ударила в одинокую фигурку девушки, бегущей через мокрый луг Девоншира: Принцесса вспомнила, что не имеет даже отдаленного представления о том, где искать вчерашнего парня, Кот не оставил ей номера коммуникатора и, более того, не знает сам ее координат, прощались быстро, в машине, не доезжая до дома, не хотелось нарываться на папу, который всю Москву на уши поднял и наверняка поувольнял телохранителей, — после того как Саша отключила свой комм, отец не мог определить ее местоположения.
Принцесса вмиг поняла, чем наполнено все, опрокинула кружку, едва не упала сама, выбегая из-за стола, и бросилась к ви-фону обзванивать московских знакомых. Никто никакого Кота не знал.
Принцесса прорыдала весь день в обнимку с пачкой сигарет и плюшевым мишкой, а вечером решила пойти в тот же клуб. Там было тихо и безнадежно, и, естественно, не было Кота. Попыталась поговорить с барменом, но тот вылепил такую сальную рожу, что Саша окатила его оставшимся скотчем и вышла. Тем более что халдей ничего не знал, кроме какой-то мутни. Он сказал, что, кажется, видел вчера Принцессу с одним перцонажем — странным парнем: то придурком и мямлей, которого все подкалывают и достают, то бешеным и безбашенным пофигистом, которому все по сараю, особенно последнее время. Такой он контрастный господин, что никто в тусовке с ним тесно общаться не хочет. Вообще-то он в «Мальчике» почти не бывает. И чего это она, дескать, вообще за ним увязалась?.. Как его зовут?.. Да кто его знает…
Оказавшись на улице, Принцесса почувствовала себя такой несчастной, что решила немедленно броситься под монорельс. Но монорельсы поблизости не ходили. Тогда она позвонила одному приятелю и поехала к нему, предупредив отца, что ночевать будет за городом у подруги. Отец поворчал, предложил водилу-телохранителя, но Саша употребила в дело самый свой безмятежный голосок и через двадцать минут принимала душ в Брюсовом переулке, в самом центре Москвы. Коммуникатор она опять отключила.
Ночь не принесла ни утешения, ни сна. Принцесса поняла, что после этого странного Кота (внешности которого девочка толком не помнила, за исключением глаз) не может думать о других пацанах даже на уровне «механическом»; она отвернулась к стене, отметая ласковые поползновения «золотого» дружка, и, не обращая внимания на его обиженное курение, попыталась уснуть.
Рано утром Принцесса вернулась домой и на три дня погрузилась в депрессию, чего с ней раньше никогда не случалось.
Глава восьмая. КОТ И КОРОЛЬ
Королев совсем не чувствовал себя олигархом, куда уж там. «Я уральский купец», — так он любил говорить, важно поглаживая камни продольных и поперечных мышц живота и ухмыляясь всем своим холеным лицом.
Разумеется, никаким уральским купцом он не был. Особенно в начале коммерческой деятельности. Когда Королев организовал совместное предприятие с англичанами, он был скорее производителем — серийно собирал на Урале точные приборы для нефтеперерабатывающих комбинатов.
И теперь Королев тоже не был купцом, а был одним из теневых королей нефтяного российского рынка. Мало кто из смертных об этом догадывался, даже партнеры, англикосы, которые давно уже превратились в рудимент (или атавизм), не знали — тихо отрабатывали свои скромные деньги, прикрывая счета с великобританской стороны. При этом они думали, что являются ключевыми фигурами в деле, поскольку одна из королёвских компаний давно перестала быть совместным предприятием и по бумагам считалась стопроцентно английской. Но это та, с которой все началось. А главным делом Королева и основным источником его исполинских доходов стала нефтяная империя.
В этой империи Королев был единственным властелином. Даже государству трудновато было прибрать ее к рукам, и оно довольствовалось подачками Королева.
Много чем занимался магнат, но, дабы не вдаваться в подробности, давайте их обойдем. К тому же мсье Королев интересен нам как человек, а не как пароход. Единственное, что стоит упоминания: хорошо изучив науку политэкономию, Королев прекрасно понимал, что для получения прибавочной стоимости, которая в денежном выражении именуется прибылью, ему необходимо всячески развивать то, что известно как средства производства, и поддерживать в тепле и заботе весьма специфический товар под условным названием «рабочая сила». Поэтому все передовое, что облегчает и облагораживает труд, тут же оказывалось у Королева на вооружении, а к людям он относился внимательно, бережно и осторожно.
