Вероятно, Леонард полагал, что Кэш звонит домой каждый день, хотя он, как и всякий студент, не часто вспоминал о своих родителях.
Когда Леонард ушел, Пейтон сначала снова обратилась к официанту, а потом еще долго сидела за столиком, подперев рукой подбородок. Поразмышляв, она решила мужа простить. С кем не бывает? Она знала об этом лучше многих других. Однако вечером, дома, она не стала ждать мужа и залезла в постель, а когда щелкнула дверь, притворилась, что спит.
На следующий день, к немалому удивлению Пейтон, ей позвонила Белинда, предложившая, как и Леонард накануне, вместе позавтракать. Пейтон было не до того, чтобы впутываться в чужие дела — Белинда сама заварила кашу, пусть ее и расхлебывает — но отказать золовке, говорившей с непривычным для нее волнением в голосе, она не решилась.
Белинда сослалась на занятость, и Пейтон согласилась приехать к ней в офис. Приемная была забита одними мужчинами. Почти все небритые, волосатые, в кожаных куртках, они нервно расхаживали по комнате и поминутно чесались, словно давно не мылись. У каждого была фотография, которую они то и дело оценивали критическим взглядом. Видно, Белинда набирала артистов на роли гангстеров, хиппи или художников.
Приглядевшись, Пейтон заметила в помещении и двух других посетителей, спокойно сидевших в кресле. В одном из них она узнала известного французского комика. Другой, в широкополой шляпе и сюртуке, с тощей седой бородкой, был ярко выраженным евреем. Впрочем, это мог быть и артист, загримированный и одетый, готовый к пробе.
Белинды не было, и Пейтон вскоре стало не по себе: ей казалось, что ее окружает толпа безумцев, в глазах которых светилась несбыточная надежда. Но вот она наконец пришла, и все ее ожидавшие разом остановились, постаравшись придать лицу самоуверенность и спокойствие.
Белинда была крупная мужеподобная женщина с короткой стрижкой и могучими бедрами, видно, казавшаяся собравшимся всесильной волшебницей, способной вытащить их из безвестности, а то и сделать кинозвездой.
Она остановилась около долговязого парня и сурово произнесла:
— Юсеф, а ты зачем здесь торчишь? Тебя ждет Генри, ступай к нему. Кроме того, через два часа приедет Джеймс Айвори, он тоже хочет видеть тебя.
Все взгляды с нескрываемой завистью устремились на немыслимого счастливца.
— А вы, парни, — Белинда обвела взглядом соискателей ее благорасположения, — пока покурите. Я займусь вами позже. Только скажите Алисе, где вас найти.
Белинда не одна управляла студией, но ее внушительная фигура, напористость и непререкаемый тон делали ее в глазах посетителей, постоянно обивавших порог приемной, вершительницей судеб. Она относилась к тому редкому числу женщин, перед которыми раболепствуют и которым постоянно преподносят цветы и дарят конфеты.
Белинда привела Пейтон в кафетерий неподалеку.
— Как дела на работе? — спросила Пейтон, опустившись на стул.
— Превосходно. — Глаза Белинды зажглись. — Фильм «Нисколько не удивлен» явился гвоздем сезона. Мы рассчитываем на награды в нескольких номинациях. Три фильма в работе. — Глаза Белинды неожиданно потускнели. — Мне кажется, он собрался жениться, — выдавила она.
— О ком ты?
— О Дамиане Уэстерли. Это я, дура, сделала его знаменитостью и по глупости дала ему роль в одном фильме с Каллиопой Ван, этой напыщенной сумасбродкой. Не могу поверить, что он бросил меня ради нее. Да, она моложе меня, привлекательней, допускаю, но ее звездный час давно позади — год-другой, и ее имя станут набирать мелкими буквами. А что может быть хуже стареющей кинозвезды?
Пейтон поежилась. Сейчас польется рассказ о неблагодарности этого Дамиана и о коварстве сумасбродной кинозвезды, и Белинда будет жужжать, как прялка, на которой иногда упражнялась Нелл, да еще станет утомительно повторяться, как заезженная пластинка, ища поддержки и сострадания. И с чего на нее нашло? Всегда рассудительная, спокойная, казалось, любящая жена… Да и стоит ли так убиваться из-за потерянного любовника? Сама Пейтон никогда не испытывала мучений при расставании с кавалером. С глаз долой — из сердца вон!
— Может, поговорим о другом? — улыбнувшись, сказала Пейтон. — А то мне кусок в горло не лезет. — Она положила поднесенный ко рту бисквит на тарелку.
— Да ты пойми меня — я не знаю, что делать, — взмолилась Белинда. — Все надо мной смеются, а я делаю глупость за глупостью. Вчера позвонила ему домой.
— Кому?
— Да Дамиану — кому еще? Его не было дома, и я оставила сообщение: попросила немедленно позвонить. Он и не подумал! Вероятно, привел к себе Каллиопу. Представляю, как они надо мной потешались, перемывая мне косточки.
«Опомнись, Белинда, тебе перевалило за пятьдесят, ты не семнадцатилетняя дурочка, чтобы страдать от безответной любви» — эти слова уже вертелись у Пейтон на языке, но, взглянув на ее измученное лицо, на круги под глазами, она мягко произнесла: — Поговори с матерью, она мудрая женщина. Может, что тебе посоветует.
— Я с ней уже говорила. Талдычит одно: вернись к Джонатану. Да и разговаривает со мной как с неразумным ребенком.
— Таковы, видно, все матери. — Пейтон вздохнула.
— Ладно. И впрямь пора сменить тему. Собственно, я пригласила тебя на ланч, чтобы поговорить о Виктории.
— О Виктории? Давно не встречалась с ней, потеряла из виду.
— А мы встречаемся до сих пор. Так вот, она ВИЧ-инфицирована, и уже много лет.
— Боже мой, какой ужас! — Пейтон похолодела. — Бедняжка Виктория. Трудно ее винить, но она была неразборчива: спала с каждым, кого подцепит, а во времена нашей молодости резиной пренебрегали. Видно, она и дальше не защищалась.
— Дело не в сексе. Виктория говорит, что всему виной шприц какого-то наркомана, о который она нечаянно укололась, когда работала няней. Это было давно, двадцать пять лет назад. Все бы еще ничего, если уместно так говорить, — больные СПИДом могут протянуть долго, но все дело в том, что у Виктории цирроз печени, а больным СПИДом печень не пересаживают. Кроме того, у нее опухоль в голове.
Пейтон оцепенела, ее сковал ужас, на лбу выступила испарина. Она вспомнила, как Виктория с деланным недовольством рассказывала о душераздирающем происшествии, случившемся с ней во время дежурства. Тогда тот случай казался комичным, анекдотическим. Это было давно, еще до замужества. Но в те далекие времена ей однажды пришлось заняться с Викторией лесбийской любовью. Она могла от нее заразиться.
— А что говорят врачи? — выдавила из себя Пейтон.
— Говорят, дело нескольких месяцев.
Пейтон задумалась. Нужно помочь Виктории. Вернувшись из Гонконга, надо попытаться найти врача, практикующего нетрадиционную медицину, — что с того, что Барри ее клеймит, он может и ошибаться. Пейтон слышала, что какой-то целитель в Мехико берется за безнадежно больных. Бедняжка Виктория! А ведь она жила припеваючи. Она из богатой семьи, ни в чем не нуждалась. Родители души в ней не чаяли. Пейтон немного завидовала Виктории и, может быть, потому постепенно отошла от нее. А, может, всему виной были их интимные отношения? Мужчины тоже не жаждут видеть своих бывших любовниц.
