Слуга, еще более дряхлый, чем сэр Клод, принес чай, и сэр Кевин осторожно разлил его.
— Ее Величество очень любит вас, сэр Клод.
— И я ее, — сказал старик. — Я пленился Ее Величеством, когда она была еще девочкой. На всю жизнь.
Он и впрямь прожил достойнейшую жизнь, воевал — юный Поллингтон получил несколько медалей и благодарностей за храбрость и закончил войну в Генеральном штабе.
— Я служил трем королевам, — говаривал он, — и ладил со всеми тремя. Но мне никак не удавалось угодить этому гею, фельдмаршалу Монтгомери.
— Она прислушивается к вам, — продолжал сэр Кевин, раздумывая, съедобен ли бисквит.
— Хочется надеяться, — отозвался сэр Клод. — Но что я должен сказать? Читает, говорите? Любопытно. Угощайтесь.
Сэр Кевин вовремя понял, что то, что он принимал за глазурь, на самом деле было плесенью, и сумел сунуть бисквит в свой портфель.
— Возможно, вы могли бы напомнить ей о долге.
— Ее Величество никогда не нуждалась в таких напоминаниях. Слишком предана долгу, если вы хотите знать мое мнение. Дайте подумать...
И старик задумался.
Некоторое время спустя Кевин понял, что сэр Клод уснул, и с шумом встал.
— Я приеду, — пообещал сэр Клод. — Давненько я никуда не выходил. Вы пришлете автомобиль?
— Разумеется, — сказал сэр Кевин, пожимая ему руку. — Не вставайте.
Сэр Клод окликнул уходящего Кевина.
— Ведь вы из Новой Зеландии, верно?
— Мне думается, — сказал конюший, — что было бы лучше, если бы Ваше Величество приняли сэра Клода в саду.
— В саду?
— Не в помещении, мэм. На свежем воздухе. Королева посмотрела на него.
— Вы хотите сказать, что от него пахнет?
— В некотором смысле, пожалуй, да, мэм.
— Бедняга. — Иногда ей становилось интересно, может, они думают, что сама она не из плоти и крови. — Нет. Он должен пройти в комнаты.
Но когда конюший предложил открыть окно, королева возражать не стала.
— По какому поводу он хочет меня видеть?
— Не имею представления, мэм.
Сэр Клод вошел, опираясь на палки, поклонился в дверях и снова склонил голову, когда Ее Величество протянула руку, приглашая сесть. Королева приветливо улыбнулась.
— Как дела, сэр Клод?
— Очень хорошо. Ваше Величество. А у вас, мэм?
— Очень хорошо.
Королева ждала довольно долго, что он назовет причину своего визита. Ждал и сэр Клод.
— Зачем вы хотели меня видеть?
Пока сэр Клод пытался вспомнить, королева разглядела полоску перхоти на воротнике пиджака, следы яичницы на галстуке и скопившуюся серу в большом отвисшем ухе. Когда-то раньше такие мелочи ускользали от ее внимания, проходили незамеченными, а сейчас бросались в глаза, привносили какое-то беспокойствие и даже заставляли страдать. Бедняга. А ведь он сражался при Тобруке. Это надо записать.
— Чтение, мэм.
— Простите?
— Ваше Величество стали читать.
— Нет, сэр Клод. Мы всегда читали. Только сейчас мы читаем больше.
Теперь, разумеется, она поняла, почему он пришел и чья это была идея, и из объекта жалости свидетель половины ее жизни моментально превратился в одного из преследователей; всякое сочувствие исчезло, самообладание вернулось к ней.
— Я не вижу вреда в чтении, мэм.
— Приятно слышать.
— Но когда им не увлекаются чрезмерно. Беда как раз в этом.
— Вы предлагаете нам нормировать свое чтение?
— Ваше Величество всегда вели такую образцовую жизнь. Надо же было так случиться, что чтение целиком завладело Вашим Величеством. Тот пыл, с которым вы предаетесь этому занятию, вызывает всеобщее удивление.
— Возможно. Конечно, можно прожить жизнь, никого не удивив. Но нам иногда кажется, что гордиться здесь особо нечем.
— Ваше Величество всегда любили скачки.
— Это правда. Только сейчас это прошло.
— Ох, — сказал сэр Клод. — Какая досада. — Затем, внезапно усмотрев возможность перехода от скачек к чтению, добавил. — Ваше Величество и королева-мать любили Дика Фрэнсиса.
— Да, — подтвердила королева. — Я прочла одну или две его книги, — не бог весть что. Зато я обнаружила, что Свифт очень хорошо разбирался в лошадях.
Сэр Клод, не читавший Свифта вовсе, серьезно кивнул, раздумывая над тем, что пока, пожалуй, ничего не достиг.
Они некоторое время сидели молча, и этого оказалось достаточно, чтобы сэр Клод задремал. Королева редко сталкивалась с подобной ситуацией, а когда такое происходило (как-то один из министров ее правительства клевал носом, сидя рядом с ней на какой-то церемонии), реакция ее была, пожалуй, слишком резкой. Ее часто одолевало желание заснуть, да и у кого на ее месте не появилось бы такого желания, но сейчас, вместо того, чтобы сразу же разбудить старика, она медлила, прислушиваясь к его затрудненному дыханию и раздумывая над тем, что когда-то и она окажется такой же немощной. Она поняла, с каким посланием явился к ней сэр Клод, и пришла в негодование, но, возможно, он и сам был посланием, предвестием тягостного бyдyщeгo.
Королева взяла с письменного стола записную книжку и уронила ее на пол. Сэр Клод очнулся, кивая и улыбаясь, словно оценил что-то ею сказанное.
— Как ваши мемуары? — спросила королева. Работа сэра Клода над мемуарами шлa так давно, что они успели стать при дворе притчей во языцех. — Вы далеко продвинулись?
— Я не придерживаюсь хронологии, мэм. Пишу каждый день понемножку. — Конечно, сэр Клод ничего не писал, он сказал это только для того, чтобы предупредить дальнейшие расспросы королевы. — А Ваше Величество когда-нибудь думали над тем, чтобы писать?
— Нет, — ответила королева, но это была неправда. — Как бы мы нашли для него время?
— Но ведь мэм находит время для чтения.
Это был упрек, а королева нелегко принимала упреки, но сейчас не придала ему значения.
— О чем бы мы писали?
— У Вашего Величества была интересная жизнь.
— Да, — сказала королева. — Это верно.
По правде говоря, сэр Клод не имел представления о том, что должна писать королева и должна ли она писать вообще, он предложил ей писать только для того, чтобы отвлечь от чтения, да еще потому, что по собственному опыту знал — из этого редко что выходит. Сам он за двадцать лет работы над мемуарами не написал и пятидесяти страниц.
— Да, мэм должна писать, — сказал он твердо. — Могу ли я дать Вашему Величеству совет? Не начинайте с начала. Я сделал именно эту ошибку. Начинайте с середины. Хронология очень мешает.
