Прошло два дня. Работа в доме, подпитываемая моими банковскими переводами в Париж, начиналась с раннего утра. На третий день команда разрушителей закончила свою деятельность и с криками исчезла в сумерках. На их долю пришлось немалое вознаграждение. Когда пыль улеглась, я пошел посмотреть, что получилось. Картина моему взору предстала весьма унылая. Десять стен было снесено, а в остальных зияли сквозные дыры. Ариана спросила у меня, зачем эти плохие дяди так много всего разрушили. Я объяснил, что все это только к лучшему и сделано для того, чтобы когда-нибудь они с Тимуром смогли бегать по дому и им не мешали бы стены.
— Баба, — сказала дочка, — ты говоришь неправду.
После терактов 11 сентября и взрывов, совершенных подрывниками-смертниками в мае предыдущего года, я остерегался открыто посещать американские заведения. Франсуа предупредил, чтобы я избегал ресторанов «Макдоналдс» в первую очередь. Подобных заведений немало по всей Касабланке, и они очень популярны среди молодых марокканских семей.
— Когда начнется заваруха, отряды террористов-смертников сразу же нанесут по ним удары, — сказал француз.
— Но Ариане нравится в «Макдоналдсе».
— Если уж придется туда идти, — ответил Франсуа, — то садитесь поближе к центру. Если террорист решит подорвать себя, то он наверняка будет нервничать. И вытащит чеку, как только войдет в дверь.
В конце августа пришло время записывать Ариану в школу. Нам было тяжело решиться посылать ее в одну из трех американских школ. Как и рестораны «Макдоналдс», они наверняка тоже были потенциальными целями террористов. Но тут мы узнали, что рядом с нашим домом открывается новое учебное заведение. Преподавание в нем будет вестись на английском, арабском и французском языках так, чтобы к шестому классу все ее ученики полностью овладели ими. С самого первого дня, едва лишь переступив порог этой школы, Ариана полюбила ее. Она быстро подружилась с другими ребятами, и ей очень понравились черепахи, которые там жили.
Как-то вечером в начале сентября мы пригласили Зохру поужинать с нами в знак благодарности за все, что она для нас делала. Она предложила прекрасный ресторан под названием «Сквала», устроенный в бывшей португальской крепости у входа в медину. Марокканская кухня в ресторанах настолько же посредственна, насколько она великолепна в домашнем исполнении. Для того чтобы добиться тонких оттенков вкуса, нужно потратить много труда и времени. Атмосфера места так же важна, как и сама пища, как и внимание, щедро оказываемое гостю. Когда вы набиваете свой живот деликатесами, а хозяева при этом вовсю льстят вам шепотом, очень трудно не впасть в состояние самообмана.
Угощали нас в тот вечер на славу, мы полностью изведали чувственные прелести настоящей марокканской кухни. Мы заказали всего понемногу. Попробовали курицу в тажине с куркумой, медом и абрикосами, морских лещей, маринованных в шафрановом соусе и поданных на кускусе. Затем нам принесли бистлию, большое блюдо со сладкой выпечкой, под тестом обнаружились вафельно-тонкие ломтики голубиного мяса, миндаль и яйцо.
Зохра объяснила, что семья — это основа марокканской жизни, а пища — основа семьи.
— Если бы только мы могли делать все так же хорошо, как готовим пищу, — сказала она с улыбкой, — мы правили бы миром.
Разговор перешел от пищи к любви.
— Когда я выйду замуж за Юсуфа, — сказала Зохра, — мы поселимся в небольшом доме. Возле двери будут расти мелкие красные цветы. У нас родятся двое детей: мальчик и девочка, и… — она глотнула апельсинового сока, — и мы никогда не расстанемся, даже на одну ночь.
— Это звучит идиллически, — заметил я.
— О, так будет, так будет, — мечтательно повторяла Зохра.
Я спросил у нее, что она чувствовала, когда они встретились впервые.
— Я уже говорила вам, что мы познакомились по Интернету.
— Но как все это было, когда вы встретились впервые, лицом к лицу?
Зохра глубоко вздохнула и покраснела.
— Мы с Юсуфом никогда не встречались.
Ариана все же была еще очень маленькой, и она умоляла меня купить ей черепаху. Дочка хотела такую же черепаху, как в школе. Я сперва отнекивался от ее просьбы, а потом сдался, утомленный постоянными дискуссиями со сторожами. Большинство всех проблем концентрировалось вокруг благополучия джинна Квандиши и разрушений, произведенных рабочими. Все это время Ариана так упорно продолжала просить у меня черепаху, что я не выдержал. Хамза, прослышав про ее желание, стал уверять меня, что ничто не принесет в дом больше барака, чем сильная, здоровая черепаха. Рептилии, уверял он, это самые счастливые из всех существ, созданных Аллахом. Я попросил Зохру узнать, где продаются черепахи. Через два дня она сообщила мне, что единственным местом, где можно было найти приличную черепаху, является Тан-Тан.
Я посмотрел на карту Марокко, висевшую на стене, но не нашел там никакого Тан-Тана.
— Опустите палец ниже, — сказала Зохра. — Нет, гораздо ниже.
И тут я наконец обнаружил его.
— Но это далеко на юге, в пустыне Сахара!
— Вот именно, — кивнула она.
— А разве нельзя купить черепаху в Касабланке, в зоомагазине?
Зохра усмехнулась в ответ.
— Не хотите же вы, чтобы у вашей маленькой дочери было что-то низкого качества. Черепаха, которую мучили и держали в клетке? Разве не лучше гордиться тем, что вы дали девочке самое лучшее, что-то действительно приносящее благословение дому?
К тому времени мне так надоели Касабланка и вечные разговоры о черепахах и джиннах, что я усадил Рашану и детей в машину, погрузил чемоданы на крышу, и мы поехали на юг, в поисках черепах, обладающих барака. Мы не успели еще выехать за городскую черту, как Ариану вытошнило прямо на колени. Ее марокканское детство началось. Мы съехали с шоссе, выбрав старую, разбитую дорогу, шедшую вдоль берега до самого Агадира, за которым начиналась пустыня. После долгих часов, проведенных за рулем принадлежавшей мяснику развалюхи, я поклялся, что куплю собственную машину, как только мы окажемся дома. От запаха гнилых сидений нас отвлекали только песок и пыль, да мальчишки, мучившие белок. Сначала мы заметили одного или двух, стоявших у края дороги. Едва завидев машину, мальчишки вскидывали вверх руки и крутили веревками над головами, как лассо. На конце каждой веревки был привязан испуганный меховой комочек. Я жал на тормоз, ругал озорников, покупал у них белок и отпускал их через несколько километров, как раз перед тем, как встретить еще одну группу мальчишек с очередной партией несчастных зверьков. И чем больше я освобождал этих треклятых белок, тем больше их мучили в ожидании глупого иностранца, который должен был их спасти.
Это путешествие открыло Рашане, Ариане и маленькому Тимуру первобытную красоту Северной Африки, красоту, которую я сам познал в детстве, когда по этим же ухабистым дорогам ехал старый «форд-кортина» с испуганным садовником за рулем. Мало что изменилось с тех пор. Машина мясника была приблизительно того же года выпуска, что и наша «кортина», и так же забита багажом, она точно так же провоняла детской блевотой. Объезжая рытвины, диких собак и ослиные упряжки, я поздравлял себя с тем, что мой круг завершился.
