Они закончили кушать. Хумам отряхнул платок, свернул его и убрал в карман, затем лег, заложив руки за голову, и уставился в чистое небо, наблюдая за парящими в нем коршунами. Кадри поднялся и отошел в сторону, чтобы справить нужду.
— Отец рассказывает, — сказал он, — что дед раньше часто выходил из дома и проходил мимо. Но сейчас его никто не видит. Как будто он боится за себя.
— Как бы я хотел с ним встретиться! — отозвался, замечтавшись, Хумам.
— Не думай, что увидишь что-то особенное. Он похож на отца или на дядю, а может, на обоих разом. Я поражаюсь отцу, как он может упоминать о нем с таким подобострастием, когда тот его так обидел?!
— Очевидно, он к нему сильно привязан. Или верит в справедливость обрушившегося на него наказания.
— Или надеется на его прощение!
— Тебе не понять отца. Он добрый человек.
Кадри вернулся на место.
— Он мне не нравится. И ты мне не нравишься. Уверяю тебя, дед выжил из ума и его не за что уважать. Будь в нем хоть капля доброты разве бы он оставался таким черствым? Я думаю, дядя прав, он — настоящее проклятие.
— Наверное, самое ужасное в нем то, чем так кичишься ты: сила и жестокость, — произнес с улыбкой Хумам.
— Он получил эту землю даром, ничего для этого не сделав, — ответил резко Кадри. — Обосновался здесь и возвысился надо всеми.
— Ты противоречишь тому, что только сейчас сам доказывал. Ведь даже наместник не решился жить в этой пустыне.
— И что, ты находишь, что та услышанная нами история оправдывает гнев деда по отношению к нашим родителям?
— Да ты сам злишься на людей по малейшему поводу!
Кадри потянулся к кувшину с водой. Напившись, он сказал:
— В чем виноваты внуки? Он даже не представляет себе, что такое пасти скот. Черт с ним! Хотел бы я посмотреть, что там, в завещании, которое он нам уготовил.
Хумам вздохнул и задумался:
— Богатство зарабатывается нелегко, но оно дает человеку свободу, веселую беззаботную жизнь.
— Ты повторяешь слова отца. Барахтаешься на дне, мечтая о саде и свирели. Честно говоря, дядя мне более симпатичен, чем отец.
Хумам зевнул и, потянувшись, встал.
— В любом случае мы живы, у нас есть крыша, заработок, скот, который мы пасем. Мы продаем молоко, мясо, мать вяжет из шерсти.
— А свирель и сад?
Хумам не ответил. Кадри поднял с земли посох, брошенный у ног, и направился к стаду, но замер и, обращаясь к Большому Дому, отчаянно прокричал:
— Оставишь нам наследство или даже после смерти будешь мстить, как при жизни?! Отвечай, аль-Габаляуи!
«Отвечай, аль-Габаляуи!» — повторило эхо.
14
Издалека они увидели, что к ним кто-то направляется, но разобрать было трудно. Человек медленно приближался, и они узнали гостя. Кадри непроизвольно приосанился, глаза его загорелись радостным блеском. Хумам, заметив улыбку брата, перевел взгляд на овец и предупредил:
— Скоро стемнеет.
— Да пусть хоть рассветет! — пренебрежительно бросил Кадри и, помахав рукой, сделал несколько шагов навстречу девушке. Она шла не спеша, устав от долгой дороги, сандалии увязали в песке, но взгляд ее сиял, а в притягательных зеленых глазах играла смелость. Девушка была закутана в покрывало, только голова и шея оставались открытыми. Ветер играл ее косой. Резкие черты лица Кадри смягчились, и он радостно воскликнул:
— Привет, Хинд!
Она ответила тонким голосом:
— Привет! — и обратилась к Хумаму: — Добрый вечер, брат!
— Добрый вечер, сестра! Как дела?
Кадри взял ее за руку и повлек за собой к Большой Скале в нескольких десятках метров от их стоянки. Молодые люди зашли за скалу и остановились с той ее стороны, которая была обращена к аль-Мукаттаму: здесь их никто не мог видеть. Кадри притянул Хинд к себе, обнял и поцеловал в губы. Поцелуй был таким долгим, что девушка забылась, но, опомнившись, высвободилась из его объятий. Она перевела дух, поправила сбившееся покрывало и улыбкой ответила на взгляд, который Кадри не отводил от нее. Однако улыбка ее тут же погасла, и она задумалась. Недовольно скривив губы, Хинд сказала:
— Я пришла после очередного скандала. Так жить невозможно!
Кадри нахмурился, стараясь понять, что она имеет в виду, и резко сказал:
— Не думай ни о чем! Мы — жертвы глупости. Мой добряк-отец — полный дурак. Да и твой грозный папаша тоже лишен рассудка. Оба хотят, чтобы мы унаследовали их ненависть. Какая глупость!.. Скажи мне, легко было прийти?
— День прошел как обычно, — вздохнула она. — Родители то и дело цапались. Отец пару раз влепил матери пощечину, она кричала, проклиная его, и в конце концов выместила свой гнев на кувшине, разбив его вдребезги. Сегодня она на этом остановилась. Обычно же хватает его за волосы и пытается врезать по лицу. Но если он пьян, держись от него подальше… Как часто у меня возникает желание сбежать! Как я тогда ненавижу эту жизнь! Облегчение приходит вместе со слезами. Глаза опухли до боли… Что было делать? Я подождала, пока отец оденется и уйдет, схватила покрывало, а тут мать преградила дорогу, как обычно запретила мне выходить, но я вырвалась.
Кадри взял ее ладони в свои и спросил:
— Она не догадывается, куда ты направилась?
— Не думаю. Да мне все равно. В любом случае отцу она пожаловаться не посмеет.
— Как думаешь, что он сделает, если узнает? — хмыкнул Кадри.
Она так же хмыкнула в ответ, но в голосе ее звучала растерянность:
— Хоть у него и крутой нрав, я его не боюсь. Скажу тебе, что я даже люблю его. А он любит меня такой наивной любовью, которая никак не соответствует его характеру одиночки. Он скрывает, что я самое ценное, что у него есть. Отсюда все мои беды.
Кадри присел на землю у скалы и пригласил ее сделать то же, похлопав по месту рядом с собой. Она опустилась, сбросив покрывало. Он склонился к ней и поцеловал в щеку.
— Похоже, характер моего родителя мягче, чем твоего. Но он теряет самообладание при малейшем упоминании о брате, не признает за ним ни одной хорошей черты.
Она рассмеялась в ответ, припомнив, как ее отец отзывается о дяде:
— Вот люди!.. То же и мой говорит о твоем.
Он с осуждением взглянул на нее. Она продолжала:
— Твой отец презирает моего за тяжелый характер, а мой никогда не признает добрый нрав твоего. Они так ни до чего не договорятся.
Кадри вскинул голову с вызовом:
— Мы же поступим так, как хотим!
Хинд посмотрела на него с сожалением:
— Мой отец всегда поступает, как ему вздумается.
