Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 139
Сюжетная идея «Великого комбинатора» была развитием прежней: Остап Бендер «в погоне за сокровищами». Что касается конкретных методов добычи «сокровищ», то, перебрав несколько вариантов, авторы остановились на шантаже и вымогательстве – профессионализм Бендера в подобного рода малопочтенных занятиях был известен читателям по «Двенадцати стульям». На этот раз великий комбинатор заставлял поделиться награбленным «подпольного миллионера», малосимпатичного казнокрада. Рукопись первой части «Великого комбинатора», хоть и с изменениями, в новый роман – «Золотой теленок» – вошла почти целиком. На ее титульном листе есть датировка: «начато – 2 августа 1929 г.» и «окончено – 23 августа 1929 г.».
Здесь, конечно, явное противоречие. 25 июля соавторы заканчивают статью, где сообщают, что работают над продолжением «Двенадцати стульев», но приступают к работе лишь неделю спустя, аккурат в день публикации статьи. Однако дело даже не в этом. Такое бывает: в июле собрались работать, о чем и рассказали, в августе приступили, даты совпали случайно. Важно другое: треть нового романа, если верить датировке, написана за три недели – быстрее, чем первая часть «Двенадцати стульев». Темп рекордный. Неясно, при чем тут трудности.
Говоря о трудностях, исследователи обычно ссылаются на один источник – уже цитировавшиеся черновики книги об Ильфе, над которой Петров работал в конце 1930-х – начале 1940-х годов. «Писать было очень трудно, – сетует Петров, рассказывая о создании “Золотого теленка”, – денег было мало. Мы вспоминали о том, как легко писались “12 стульев” и завидовали собственной молодости. Когда садились писать, в голове не было сюжета. Его выдумывали медленно и упорно».
Даже при минимально критическом отношении к этому источнику очевидно, что, живописуя тяготы, мемуарист несколько увлекся. Особенно, когда противопоставил «Двенадцать стульев» «Золотому теленку». Напомним, что в предисловии к «Записным книжкам» Ильфа, которые были опубликованы в 1939 году, Петров рассказывал о работе над «Двенадцатью стульями» совсем иначе. «Мы, – утверждал мемуарист, – с детства знали, что такое труд. Но никогда не представляли себе, что такое писать роман. Если бы я не боялся показаться банальным, я сказал бы, что мы писали кровью». Так что одно из двух: либо, «Двенадцать стульев» – результат тяжелого труда, либо наоборот, первый роман был написан легко, как сообщается в черновиках книги об Ильфе.
Можно, конечно, считать, что такие оценки, как «легко» и «трудно» – всегда субъективны. Пока соавторы писали «Двенадцать стульев», они находили муки творчества неимоверными, зато по сравнению с «Золотым теленком» прежняя работа показалась легкой. Но именно здесь неприемлемы подобные допущения. Обе оценки даны Петровым (хоть и со ссылкой на мнение Ильфа) примерно в одно время – на рубеже 1930‑х—1940-х годов.
Приведенная Петровым трогательная подробность – как соавторы «завидовали собственной молодости» – тоже неубедительна. Выходит, когда Ильфу исполнилось тридцать, а Петрову, соответственно, двадцать четыре, оба еще были молоды, и вот полутора лет не минуло, а соавторы уже сильно постарели.
Доверия не вызывает и другая жалоба Петрова – «денег было мало»: значит, в 1927 году, когда два газетчика работали над первым романом, денег им хватало, а в 1929 году, когда печатались гораздо чаще, популярным писателям вдруг перестали платить или же их потребности выросли непомерно. Так ведь не было этого.
Но, возможно, трудности начались, когда первая часть романа была завершена?
Такое предположение тоже неуместно. Если верить Петрову, муки творчества начались именно тогда, когда «садились писать». А после завершения первой части трудности вообще не мешали работе над романом: ее попросту прервали. Как сообщает Петров, соавтор купил фотоаппарат, увлекся фотографией, из-за чего «работа над романом была отложена на год». В общем, если и были трудности, так не те, что описывал Петров. Тех – быть не могло.
Как показывает уже рассматривавшаяся выше история «Двенадцати стульев», Петров сочинял небылицы о себе и своем соавторе не из любви к искусству, а лишь тогда, когда по причинам политическим не мог рассказать правду. Описывая историю создания «Двенадцати стульев» и «Золотого теленка», он не выдумывал все заново, но по необходимости уводил читателя от опасных тем. Похоже, что опасным был и разговор о конкретных сроках создания «Золотого теленка».
С учетом этих обстоятельств оставим пока вопрос о характере трудностей и обратимся к вопросу о сроках.
Набрасывая план книги об Ильфе, Петров указал, что начало работы над новым романом совпало с «началом пятилетки». Речь шла, конечно, о первой пятилетке, а назывался роман «Великий комбинатор». Как известно, «первый пятилетний план развития народного хозяйства» был утвержден XVI партийной конференцией в апреле и V Всесоюзным съездом – в мае 1929 года. Рукопись первой части «Великого комбинатора» датирована августом. Соотнося даты, исследователи – в большинстве своем – и пришли к выводу: роман был начат не ранее весны и не позднее лета 1929 года. Остается выяснить, когда именно.
Вряд ли продолжение «Двенадцати стульев» планировалось изначально или, по крайней мере, когда последние главы романа были переданы в редакцию. Описание убийства Бендера столь натуралистично, что никаких сомнений в исходе у читателя не должно было возникнуть. Значит, авторы приняли решение «реанимировать» великого комбинатора не раньше января—февраля 1928 года, когда публикация началась.
Яновская, в 1960-е годы исследовавшая записные книжки Ильфа, пришла к выводу, что работа над новым романом началась еще в период журнальной публикации «Двенадцати стульев», то есть задолго до лета или весны 1929 года. В принципе, это даже не особенно противоречит воспоминаниям Петрова о «начале пятилетки» – если воспринимать их в историческом контексте. Считается, что первая пятилетка началась в 1929 году, когда план был утвержден. Однако это не вполне точно. План был разработан по директивам XV партийного съезда, проходившего в декабре 1927 года. А тогда планы составлялись на так называемые хозяйственные годы, то есть с 1 октября предыдущего по 1 октября последующего. Соответственно, начало первой пятилетки – осень 1928 года. В это время, вероятно, соавторы уже писали новый роман.
Впрочем, не так и важно, на исходе или в начале 1928 года соавторы приступили к «Великому комбинатору». В любом случае до 25 июля 1929 года, когда пошла в печать «Двойная автобиография», у них был немалый срок. Стало быть, датировку рукописи «Великого комбинатора» нельзя понимать буквально. Весь 1929 год Ильф и Петров постоянно публиковались в периодике, и вряд ли при такой нагрузке соавторы побили бы свой прежний рекорд – написали треть нового романа за три недели. Да и за четыре недели – вряд ли. 2 августа они – судя по рукописи – принялись редактировать и переписывать набело черновики первой части. Завершили же 23 августа, что вполне реально. Эти даты и поставили на титульном листе.
Беловой вариант рукописи был перепечатан на машинке, как это водится при передаче в редакцию. Один из машинописных экземпляров частично сохранился. Есть в рукописи расчеты, свидетельствующие, что авторы уже готовили журнальную публикацию, распределяли главы по журнальным номерам.
Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 139
