— Что ты тут делаешь, Лилли?
— Яичницу.
— Твой ужин в холодильнике.
— Мне хочется яичницу.
— Нельзя питаться только яйцами.
— Я не люблю холодное мясо, салат и всякую ерунду.
— Но это полезно.
Мисс Дэлглиш сняла сковородку с плиты и вывалила ее содержимое в мусорное ведро.
— После ужина поднимись в библиотеку, надо закончить уроки.
— Я уже кончила.
— Неправда, Лилли. Но речь идет не о сочинении, я была неправа, разругав его. В следующий раз, перед тем как ты сядешь за сочинение, мы составим план. А сейчас выучи французский и можешь завести граммофон.
Лилли любила слушать граммофон, какую бы пластинку ни ставила мисс Дэлглиш, но сейчас девочка прекрасно понимала, что за удовольствие придется платить, ибо это предусмотрено воспитательной системой мисс Дэлглиш, поэтому Лилли делала вид, будто музыка ее не интересует, как обычно не признавала свою вину, пока ее не вынуждали обстоятельства.
— Куда ты ходила?
— На Мыс.
— В следующий раз, перед тем как убежать на реку, обязательно переоденься.
Мисс Дэлглиш посадила пенсне на переносицу и ужаснулась:
— О боже, посмотри на себя!
На школьном платье, туфлях и чулках девочки засохла грязь, руки были в золе от старой печки, лицо испачкано сажей.
— Не смей ни к чему прикасаться, пока не вымоешь лицо и руки! — не выдержала мисс Дэлглиш. — Отправляйся немедленно в ванную. Туфли и чулки оставь там.
Лилли облегченно вздохнула, хотя и не чувствовала себя особенно виноватой. Она прошла в ванную и громко запела «Vieni sul mar», только слова девочка повторяла те, которые слышала от отца:
Ах, эти черные глаза,
Не удивляться им нельзя,
«Ты ошибался», — говорят они мужчине.
Ах, эти черные глаза…
Я хорошо помню, какой была Лилли в ту пору и какими я задавался насчет нее вопросами, долго остававшимися без ответа.
Пожилая леди предложила Лилли на выбор: обедать дома или брать с собой в школу еду. Однажды я наблюдал, как перекусывала Лилли. Она вынула чудовищный сандвич, приготовленный ею самой: между толстыми ломтями белого хлеба с маслом лежала холодная яичница, густо сдобренная томатным соусом.
— Неужели вкусно? — удивился я.
— Пальчики оближешь, — ответила Лилли. — Больше всего люблю такие сандвичи.
Она всякий раз приносила хлеб с яичницей, но как-то вынула вместо обычного чудовищного бутерброда два аккуратных сандвича с мясом, кружочками помидора и огурца, явно приготовленные не самой девочкой. Лилли выбросила овощи, а мясо съела.
— Где же твоя яичница с соусом? — удивился я.
— Мне запретили ее есть. Мисс Дэлглиш отобрала бутылку с соусом, хотя он был мой собственный.
— Где ты его достала?
— Купила, — ответила Лилли.
Я понял, что она имела в виду, а через два дня Лилли опять принесла томатный соус и стала сдабривать им аккуратные сандвичи с мясом.
— Мисс Дэлглиш отдала бутылку? — поинтересовался я.
— Нет. Я раздобыла новую и припрятала ее, — призналась девочка. — Уж очень я люблю томатный соус, Кит! Только его бы и ела.
Я часто наблюдал, как Лилли уплетала свои сандвичи, облизывая перепачканные пальцы, и хотя я был ее ровесником, уже тогда, подстегиваемый любопытством или увлеченный игрой воображения, удивленно спрашивал себя, сумеет ли она когда-нибудь прижиться у мисс Дэлглиш. Девочка приходила на занятия в самых дорогих форме и туфлях, какие только мог предоставить магазин мистера Уильямса, но школьная форма была для нее такой же постылой, как тюремный халат для заключенного. Одним словом, Лилли не хотела полностью приспособиться к внезапным переменам в ее жизни; я знал, что между ней и мисс Дэлглиш ни надень не прекращалось противоборство, будто каждая из них задалась одной целью — в конце концов победить.
Глава восьмая
Мы видели, как мисс Дэлглиш влияла на Лилли, ведь девочка целыми днями была с нами — в школе, на улице, на реке. Однако от нашего взора ускользало то, что и Лилли, в свою очередь, влияла на мисс Дэлглиш, мы поняли это слишком поздно. Нам трудно было представить себе, как они жили вместе в большом доме изо дня в день, из месяца в месяц — мисс Дэлглиш, стремившаяся переиначить Лилли на свой лад, и младшая Стьюбек, которая упорно сопротивлялась ей, хотя и становилась совсем другим человеком.
Но кое-какие черточки их бытия все-таки становились известны всем. Так, мы знали, что мисс Дэлглиш была строга с воспитанницей, но знали мы и то, что девочка не особенно тяготилась тиранией пожилой леди. Суровая мисс Дэлглиш, наверное, понимала, что Лилли нуждается в ласке и тепле, которых сама она дать не могла. Поэтому она купила девочке шотландского терьера по кличке Тилли.
Со временем он стал удивительно похож на свою маленькую хозяйку. Это был выносливый песик, по-собачьи преданный Лилли. Нравом он обладал независимым и даже стал своего рода городской знаменитостью, поскольку часто убегал из крепости Дэлглишей и бродил по улицам на своих коротких лапах, перевертывал мусорные бачки, гонялся за кошками; сразу было ясно, кого песик любил, а к кому питал неприязнь, свое дружелюбие терьер выражал с каким-то особым достоинством, словно давая понять, что не нуждается в чужой снисходительности. Тилли был благородной собачкой и кусал только тех, кто норовил поддеть его ногой, — маляра Джека Саута, полицейского сержанта Джо Коллинса, торговца зерном и другими сельскохозяйственными товарами Дормэна Уокера и аптекаря мистера Хаулэнда (отца Поли). Терьер никогда не трогал детей и, хотя они тянулись поиграть с ним, предпочитал держаться от них подальше. Тилли часто заглядывал в церкви, в суд, мэрию, раз или два появлялся в школе к вящему удовольствию всех учеников, кроме маленькой Стьюбек, которая с позором отправляла его домой. Гуляя с Лилли, терьер был благовоспитан, послушен, скромен, хотя на самом деле притворялся паинькой только ради своей хозяйки. Тилли ходил с ней на реку, плавал и нырял вместе с нами; он не пасовал при встрече с большими собаками, но тотчас давал деру, если его заставали на чужом дворе, — песик знал почти все закоулки в городе. Мы хорошо изучили характер Тилли, точно такой же, как у его хозяйки.
Мы привыкли к Лилли, для нас она по-прежнему была крепкой, ловкой, озорной девчонкой, и мало кто заметил, каким образом она превратилась в одну из первых учениц. Она держалась независимо с преподавателями, и казалось, приобретала свои знания самостоятельно, без их помощи. Поэтому девочка оставалась загадкой для учителей, но они уже заговорили о ней с уважением и даже стремились найти подход к Лилли, хотя их и раздражала ее независимость. В школе, вероятно, знать не знали о том, что по вечерам Лилли продолжала учебу в библиотеке мисс Дэлглиш; пожилая леди с увлечением занималась со своей одаренной воспитанницей, и Лилли схватывала налету все, чему ее должны были научить в классе. Наверное, это и входило в планы мисс Дэлглиш, более того, домашние занятия по французскому, английскому и истории уже знаменовались существенными успехами, хотя в школе девочка не стремилась щегольнуть своими знаниями. Если ее вызывали, она отвечала коротко и по существу, но от себя ничего не добавляла, и я не припомню случая, чтобы Лилли сама о чем-нибудь спрашивала учителей.
