Оставив эти слова без ответа, она продолжала:
— Видишь ли, когда мы сидели в лесу на лавочке и смотрели вниз на родимый край, мне подумалось, что для нас и для детей, наверно, было бы лучше, если б ты снова стал руководить какой-нибудь здешней школой и отошел от злокозненного мира! С теми деньгами, какие ты спас, мы бы вполне обошлись, да еще и откладывали бы…
Слова жены, хоть она и не заметила, больно ранили давнюю учительскую совесть Заландера — что правда, то правда, он дезертир. Но, не давая ей договорить, он несколько судорожно схватил ее за руку:
— После смелых операций, уже проделанных мною с нашим достоянием, я очень хорошо понимаю твою мысль, она справедлива и разумна! Но я не могу! Во-первых, не обладаю необходимым опытом и сохраненными да приумноженными знаниями, чтобы вот так просто заняться учительством, а для повторительного курса уже староват! Зато я чувствую себя еще достаточно молодым, чтобы заниматься свободным предпринимательством, к чему меня как раз и подвигла моя натура. Для этого мне нужна независимость, каковую обеспечивает умеренный капитал, ибо слишком большой капитал, разумеется, тоже лишает человека свободы. Поверь, мне все удастся! И отсутствие мое продлится не так долго, отчасти сделки даже будут осуществляться здесь, да и непредвиденный промежуточный визит с радостным свиданием отнюдь не исключен!
— Так возьми нас с собой! — сказала Мария срывающимся голосом.
— Чтобы подвергнуть вас опасности болезни и смерти? Вдобавок это невозможно, потому что дети должны учиться в родной стране. — С этими словами он нежно обнял жену и не отпускал до тех пор, пока она не уступила его решению.
Прежде всего он перевез их в новую квартиру, расположенную так, чтобы г-жа Заландер могла возглавить небольшую торговлю товарами, которыми он рассчитывал особо обеспечивать ее из Бразилии. С этой целью в первом этаже были предусмотрены склад и маленькая контора для доверенного лица, сиречь для нее. Муж хотел сразу же нанять и служанку, с условием при необходимости нанять еще и помощника на склад. Однако жена покуда воспротивилась найму какой-либо прислуги.
Когда было улажено и все прочее, маленькое семейство в добрый час проводило Мартина Заландера на вокзал. Г-н Мёни Вигхарт тоже пунктуально явился туда, поскольку имел привычку откушать в тамошней ресторации чашку крепкого мясного бульона, наблюдая за веселой суетою ранней осени. Он обещал отъезжающему втайне следить за конкурсным производством по делу Вольвенда и в точности сообщать, как люди реагируют и что говорят.
Засим Мартин вновь отправился к берегам Атлантики.
VI
Время спокойно текло по-над судьбами или, вернее, незаметно несло их, и вот спустя три года г-жа Мария Заландер впрямь сидела в своей конторке, записывая в книгу количество мешков с кофе, которые возчик сгрузил, а здоровяк-работник занес на склад, после чего снова занялся расфасовкой сигар; этот популярный новый сорт Мартин Заландер присылал из колоний, частью с собственных плантаций, так как специально для этой цели купил землю. Появилась и служанка, пришла спросить хозяйку насчет ужина; она получила указание приготовить на пробу парагвайский чай, который опять же на пробу прислал г-н Заландер — может, найдутся покупатели. Затем мелочной торговец принес деньги за мешок кофе и заказал еще один, а какой-то господин спросил на пробу ящичек сигар, о которых был наслышан.
Зашел почтовый агент выплатить деньги по доверенности, затем наконец девочки вернулись из повышенной народной школы, где обе теперь учились, и старшую, Зетти, немедля отрядили с полученными деньгами в банк, где маленький торговый дом имел текущий счет. Эта девочка, которой шел шестнадцатый год, изъявила желание на следующую Пасху заделаться при матери «бухгалтершей». Учитель арифметики сказал, что она-де весьма ловко складывает цифры.
Стояла осень, и вечерело рано; г-жа Заландер выплатила работнику дневное жалованье и отпустила его до завтра. Последним воротился с гимнастической площадки Арнольд, хорошенько размявшийся, и скоро при свете старой лампы все дети собрались вокруг матери. Они незатейливо поужинали, прислуга разделила с ними трапезу, и все было тихо-спокойно, пока Зетти, будущая бухгалтерша, не подняла спорный вопрос, высказав предположение, что в конторе ей придется носить очки.
— Этого еще недоставало! — вознегодовала прислуга. — Личика твоего жалко, ты же с виду будешь точь-в-точь как старый общинный писарь из нашей деревни!
— Многие дамы, причем из лучших, занимающие ответственные посты, носят очки! — возразила девушка со спокойным превосходством, а Нетти поддакнула, добавив, что очки надобно взять синие, они красивее.
— Лучше красные, тогда увидишь пожар в Эльзасе![5]— вдруг сказал тихоня Арнольд. Мать удивленно, чуть ли не с испугом воззрилась на него:
— С каких это пор ты отпускаешь шутки, Арнольд?
Он недоуменно посмотрел на мать, потому что не понял, что она имеет в виду и что дурного он сделал.
Служанка засмеялась. И сказала, что Арнольд прав. А г-жа Мария поспешила справиться с легким замешательством, которое охватило ее, когда она обнаружила, что мальчик вмешался в разговор. Родительский ум уже удивляется, когда дети впервые прибегают к поговоркам.
Кто-то позвонил в дверь, одна из дочек выбежала в переднюю и вернулась с телеграммой из Базеля, которая была отправлена Мартином Заландером:
«Я на родине. Приеду в Мюнстербург последним поездом. Встречать не надо, у меня багаж, и я возьму извозчика».
После столь же радостного, сколь и серьезного сюрприза, каковым явилась телеграмма, стали обсуждать, подчиниться ли отцовскому приказу или все-таки отправиться на вокзал; мать решила ждать дома, ведь процедуры с багажом могут затянуться до одиннадцати, а отец быстрее покончит с делами, если ему не придется в толчее здороваться со всем семейством.
Таким образом она выиграла время, чтобы самой как следует разобраться с нежданной вестью. Всего три недели назад она получила последнее Мартиново письмо, где он удовлетворенно высказался о своем финансовом положении и сообщил, что уже подумывает о возвращении домой, может быть навсегда, может быть на время, для улаживания кой-каких дел, он ведь говорил, что, наверно, проделает эту дорогу еще не раз, однако ж ему кажется, нужды в этом не будет. Далее следовал заключительный пассаж о нынешней политической ситуации и будущем родной страны, который Мария Заландер просмотрела вскользь, отложив внимательное прочтение на спокойный часок. Она уважала и даже любила гражданский либерализм мужа и его склонность жить ради общего дела и грядущего, в чем ему уже десятый год странным образом препятствовал Луи Вольвенд. Но сама она не притязала на дальновидность касательно сути обстоятельств и грядущего, довольствовалась готовностью к нынешнему дню, к нынешней минуте.
Теперь Мария достала это письмо, дабы посмотреть, не пропустила ли какое-нибудь место, сулившее близкий приезд, и получше вникнуть в его слова, на случай, если он к ним вернется.
