Тогда же после фактического восстания в Хорватии и Словении, подразделения Югославской народной армии (ЮНА) были выдвинуты на север, где подверглись атакам местных сил самообороны.[15]ЮНА потерпела поражение, так как войска шли без боекомплекта, без приказа открывать огонь. Как это знакомо нам по распаду Союза! В Хорватии вспыхнули бои между хорватами и населением Сербской Краины, которое выступило против выхода из состава Югославии. Сербы легли спать, будучи полноправным большинством в одном государстве, когда права не гарантированы и явно ущемляются. В первую очередь — право на жизнь. В программе правого хорватского движения прямо говорилось о необходимости выселения сербов с территории Хорватии. У сербов на памяти был жуткий террор 1941–1945 гг. Сейчас хорваты отказались дать им какую-либо автономию.
Осенью девяносто первого в Совете Европы развернулась дискуссия о границах. Германия настаивала на том, чтобы внутренние границы федерации стали границами международными, французская сторона тогда еще здраво считала, что эти рубежи искусственные, и что настоящие должны больше соответствовать желаниям населения, проживающего на той или иной территории.
Папа Римский Иоанн Павел II поддержал позицию Германии, предложив одновременное признание двух новых республик Германией и Ватиканом. Гражданская война была таким образом «освящена» Святейшим престолом, милосердной католической церковью. Вскоре Париж отказался от своих позиций был принят компромиссный вариант, предполагавший признание новых государств по мере того, как их конституции будут соответствовать принципам, определяемыми созданной для этого комиссией Бадинтера, и установивший крайний срок — 15 января 1992 года. Что касается Боснии, то отсоединение этого государства поставили в зависимость от результатов плебисцита — в дальнейшем это решение было принято простым объединением в коалицию мусульман и хорватов, а сербы в референдуме участия не принимали.
События в СССР и СФРЮ развивались параллельно, драматически резонируя и перекликаясь. Да они и были частями одной игры, ведомой Западом. Осенью 1991 президент США Джордж Буш заявил о готовности признать Украину в случае, если ее население выскажется за независимость на референдуме. Получив подобную поддержку, 1-го декабря 91-го республика вышла из состава СССР. Германия, реализуя свой возросший политический потенциал, ответила односторонним признанием независимости Словении и Хорватии (НГХ) 19 декабря. То есть преступив международные договоренности, не дождавшись сроков, определенных Советом Европы. Конституции же, соответствовавшей принципам, принятым в Западной Европе, Хорватия не имела. Эффектный ход, и немецкие политики добились выхода к Адриатическому морю. В январе прочие государства Европы также признали эти республики. Вслед за ними независимость Хорватии послушно признала и ельцинская Россия — «беловежский обрубок» недавно еще великой страны.
Признав независимость Хорватии, отечественные демократы не только порадели немцам. Тогда Россия объявила себя правопреемником Советского Союза. А значит, формально и вступила в войну с Хорватией. Ведь прогитлеровское правительство Загреба в 41-м объявило нам войну, и этого еще никто не отменял. Нынешнее же Хорватское государство — правовой наследник того, фашистского, существовавшего в 41-45-х годах и и прославившегося беспримерным геноцидом сербского населения. Естественно, Россия не собиралась воевать с хорватами. Более того, наше правительство присоединилось к экономическому удушению сербов вместе с Западом. Оно молчало, когда Бонн, наплевав на все эмбарго, снабжал хорватов «трофейными» МиГ-29 и прочим современным оружием, доставшимся ему с присоединением Восточной Германии. Сербами пожертвовали. Как пешкой в шахматной игре.
Запад исповедовал два взаимоисключающих принципа — неприкосновенности границ и права наций на самоопределения. Политическая шизофрения? Ну это же очень удобно: когда надо поддержать хорватов и резню ими сербов — вспоминают о нерушимости границ. Хорваты самоопределяются по полной программе, зато об аналогичном праве сербов просто забыли… Некорректно рассматривать республиканские границы СФРЮ как государственные — их демаркировали как административные, и потому положения Хельсинкского акта 1975 г. (принцип нерушимости европейских границ) на них не распространяются. Если хорваты полагают, что у них есть правовые основания для выхода из состава Югославии, то у сербского населения Краины есть аналогичные права на то, чтобы выйти из состава Хорватии и присоединиться к Сербии. Сам же акт одностороннего признания этих республик, и позже объявления блокады СФРЮ, есть не что иное как акт агрессии против Югославии.
С чем бы все это сравнить? Например, что на острове Корсика есть люди, борющиеся за откол ее от Франции. Мы признаем независимость острова. Франция не согласится — тогда объявим ее агрессором и наложим санкции мирового сообщества. То же можно сделать с Англией, где североирландцы дерутся за свою независимость, с Испанией — там бунтуют баски, и даже в США, где есть свои сепаратисты в Техасе. Можно также вспомнить Канаду, где хочет отделиться Квебек, или Италию, в которой пытается вычлениться Падания север страны.
Но Запад никогда не сделает этого с собой. Он будет расстреливать и давить своих сепаратистов. А вот с русскими и сербами такое можно творить совершенно свободно.
Политический произвол восторжествовал над законом. Запад возвел на пьедестал «The might is right», то есть «Сильный — прав.» Тупому обывателю методично вдалбливали в мозги: сербы — насильники, садисты, убийцы. Хорваты — благородные рыцари. Все это пахло кровью, вспоротыми животами, сожженными селами. Сербы пытались спасти Югославию, но им это не удалось.
С лета 1991 по январь девяносто второго шли ожесточенные бои — с применением авиации, танков и артиллерии. Сербы удержали Сербскую Краину и небольшую часть области «Славония, Бараня и Срем». Все они объединились в республику Сербская Краина, а столицей сделали город Книн. В ноябре 1991-го сербские ополченцы при поддержке ЮНА отбили у хорватов руины Вуковара после трехмесячных боев. Досталось тогда и Дубровнику, курорту на Адриатике. ЮНА до поздней осени «поддерживала нейтралитет» и не вмешивалась в резню.
Словения фактически отделилась малой кровью, там погибло с обеих сторон человек семьдесят, в Хорватии шел счет на десятки тысяч убитых и сотни тысяч беженцев. В Хорватии против сербов воевало множество боевиков из эмигрантских организаций, потомков фашистов-усташей, масса иностранных наемников.
Признавая независимость сначала Хорватии и Словении, а потом и Боснии, под иезуитским предлогом «права на самоопределение», Запад должен был знать, чем это кончится. Ведь есть же там аналитики, умеющие просчитывать события на пару шагов вперед? Югославия, этот пестрый ковер из разных народов, меньше всего подходит для принципа «самоопределения», рожденного европейским либералами прошлого века. Здесь в селе живет один народ, в городе по соседству — другой; в долине один, а на близлежащей горе — другой. Ничем иным, кроме волн резни и изгнаний, кроме моря людских трагедий это кончится не могло.
