Указав гостю на кресло, молодой человек постарался разместиться поближе к окну — предварительно открыв его. Мистер Коул не обратил на это никакого внимания. Усевшись поудобнее, он приступил к разговору.
— Сколько тебе лет, Филип? — начал он чрезвычайно любезным тоном. — Двадцать? Двадцать один?
— В сентябре будет двадцать один.
— Замечательно. Значит, мы можем разговаривать как мужчина с мужчиной, — мистер Коул прокашлялся. — Как тебе известно, я человек практический, коммерсант. И, смею тебе доложить, я на этом деле собаку съел. Состояние вот сколотил преизрядное…
Филип кивнул, не мешая Коулу воскурять самому себе фимиам. Выбор темы разговора он тоже оставил за гостем. Он хотел знать, что тот задумал.
— Говоря откровенно, — продолжил, между тем, его собеседник, — твой отец, хотя он был очень хорошим человеком и знал толк в древних языках и прочих премудростях, не обладал деловой сметкой, — сказав это, мистер Коул усмехнулся и отбросил назад упавшие ему на глаза волосы. — Оно и понятно. Нельзя преуспеть во всем. Из меня, например, вышел бы никудышный ученый.
Мистер Коул сделал паузу, ожидая, что Филип поспешит опровергнуть его последнее высказывание. Молодой человек не издал ни звука.
— Как бы то ни было, — со вздохом сожаления продолжил бостонец, — я очень хочу помочь тебе. У меня, знаешь ли, есть опыт и знания…
И, не дожидаясь, пока Филип отклонит или примет его предложение, он пошел в наступление.
— Скажи мне, — отрывисто спросил он, — что тебе известно о финансовом состоянии твоей семьи? Надежно ли ваше положение?
Филип по-прежнему был начеку.
— Я просмотрел счетные книги, — ответил он, помолчав, — думаю, у нас все в порядке. Конечно, мы не столь богаты, как вы, но оснований для беспокойства нет. К тому же, полагаю, к концу следующего семестра мне предложат место в университете. Возможно, даже место отца.
— А что ты будешь делать до этого? На что жить?
— У нас есть кое-какие сбережения, вклады. Да и потом мы имеем долю в вашей компании, а это постоянный доход.
— Да, я знаю, — мистер Коул уселся поудобнее. — В этом я как раз могу тебе помочь.
Он помолчал, провел пальцем у себя под носом, хмыкнул, а затем быстро спросил:
— Что тебе рассказывал об этих акциях отец?
Молодой человек, вздохнув, откинулся на спинку кресла и задумчиво поднял глаза к потолку.
— Такого разговора я что-то не припомню.
Стоило Филипу произнести эти слова, как он тут же с беспокойством осознал, что Дэниэл Коул был доволен его ответом.
— Мне неприятно говорить об этом, — внезапно сказал Коул, — но отчасти я виновен в смерти твоего отца.
Филип напрягся.
— Видишь ли, в тот день, когда его убили, он ехал на встречу со мной.
И Дэниэл Коул, словно желая что-то прочесть на лице своего собеседника, вперил в Филипа пронзительный взгляд. После недолгой паузы он наконец продолжил:
— Н-да… Ну так вот. Он ехал в Бостон, чтобы продать мне свою долю в компании.
— Едва ли я могу в это поверить, — раздался внезапно женский голос. Филип поднял глаза. Коул обернулся, не вставая с кресла. В дверях, изящно скрестив руки на груди, стояла Присцилла. В ее взгляде и тоне сквозила неприкрытая враждебность.
— Присцилла, дорогая, ты прекрасно выглядишь! — Дэниэл Коул оперся своими пухлыми руками на подлокотники и поднялся навстречу девушке. Однако холодное отчуждение в голосе заставило брата и сестру усомниться в искренности его слов.
Коммерсант приблизился к Присцилле, и та протянула ему руку. Он галантно принял ее и отвесил девушке легкий поклон.
— Извини нас, дорогая, — сказал он, — мы говорим о делах.
— Я прекрасно понимаю, о чем вы говорите, — парировала Присцилла. — Не могла не услышать этого. — Девушка с показным равнодушием прошла мимо Коула и плавно приблизилась к круглому столу в середине комнаты, как будто для того, чтобы поправить букет сирени. Филип разгадал ее маневр. Цветы мало занимали Присциллу, букет составила мать, она же принесла его в кабинет.
— Однако ж, господин Коул, мне кажется странным, что отец вдруг решил продать вам свою долю. Она приносила хорошие дивиденды — более четверти всего дохода семьи.
На Филипа осведомленность Присциллы произвела еще большее впечатление, чем на Коула. Тем не менее молодой человек сделал вид, что сказанное сестрой не было для него новостью.
— Откуда, дорогая, ты так хорошо знаешь о делах Бенджамина? — осторожно осведомился Коул.
Присцилла сунула палец в вазу, делая вид, что проверяет, достаточно ли в ней воды. Обнаружив, что ваза полна до краев, она поморщилась. После этого девушка невозмутимо извлекла откуда-то носовой платок и вытерла палец насухо.
— При всем уважении к вам, мистер Коул, — сказала она небрежно, — полагаю, что вас это не касается.
— А я, дорогая леди, полагаю, что вам не подобает заниматься делами, в которых вы ровным счетом ничего не смыслите, — проговорил с некоторым раздражением мистер Коул. — Сложные вопросы — прерогатива мужчин. А теперь, если вы не возражаете… — И коммерсант высокомерно указал Присцилле на дверь.
Девушка с немой мольбой взглянула на брата. Филип понял: Присцилла хотела, чтобы он разрешил ей остаться. Он и сам желал этого. Присутствие близкого человека помогло бы ему обрести уверенность в себе. Но как он будет вести разговор с Коулом, если тот увидит, что в делах он зависит от совета сестры?
— Мистер Коул прав, Присцилла, — сказал Филип. — Теперь этим занимаюсь я. Думаю, я справлюсь.
Взгляд девушки из протестующего стал гневным. Она поджала губы, и ее глаза наполнились злыми слезами. Мистер Коул улыбнулся — то ли с пренебрежением, то ли снисходительно.
В этот момент отворилась дверь, и на пороге возникла оживленная Констанция. В руках она держала поднос, на котором стояли две кружки имбирной воды, подслащенной патокой. Эти кружки испанского стекла, привезенные с острова Барбадос, Констанция доставала только по особым случаям.
— Угощайтесь, джентльмены, — сказала она нараспев, а затем с некотором недовольством обратилась к дочери: — Присцилла, что ты здесь делаешь? Неужели не видишь: мужчины заняты.
После этих слов Присцилле ничего не оставалось, как покинуть комнату. Между тем мистер Коул обернулся к Констанции, держась так, словно ее дочь и не появлялась в кабинете:
— Ты всегда была прекрасной хозяйкой, — изрек он, взяв с подноса одну из кружек. Констанция с благодарностью улыбнулась и, не желая мешать серьезному разговору, дипломатично вышла из комнаты.
Как только она затворила за собой дверь, мистер Коул без обиняков приступил к делу.
— Как я уже говорил, твой отец хотел продать мне свою долю. Я был готов выкупить ее за хорошие деньги. Теперь, принимая во внимание сложившиеся обстоятельства, а также из уважения к вашей матери, я готов поднять цену на пятьдесят процентов.
