За дверями соседнего дома могло происходить что угодно, но я этого не замечала. Я давно не встречала Шелли и, может быть, потому предположила, что она уехала, а дом продали или сдали внаем, — но оказалось, что все это время она жила там.
Внезапно к глазам подступили слезы. Я оплакивала собственное одиночество и всех тех, кто умер в своих домах и постепенно разлагался на кости и слизь, пока не превратился в черное пятно на матрасе или кресле. И на похоронах не было никого, кроме женщины из совета, которая безуспешно искала хоть кого-то, кто их любил.
Если я умру прямо здесь и сейчас, хватится ли меня кто-нибудь? Уж на работе точно заметят. Наверняка мама позвонит в полицию, если не сможет со мной связаться. Кто-нибудь попытается меня проведать — что, если я не отвечу на стук в дверь? Сколько пройдет времени, прежде чем замок взломают? Дни? Недели? И в каком состоянии тогда буду я сама?
За дверью ванной послышалось царапанье. Кошка. Моя поддержка и опора.
Колин
Сегодня на работе я увидел, что Марта разговаривает с Кэтрин, нашей временной сотрудницей. Первые пару недель я почти ее не замечал, а потом она улыбнулась мне в лифте, и я вдруг стал обращать на нее внимание каждый раз, когда она появлялась в комнате.
Похоже, она датчанка, хотя никакого акцента не заметно. Когда ее нет, все о ней только и говорят, так же как наверняка говорят обо мне, стоит лишь выйти. Терпеть не могу мелочность и зловредность коллег, их манеру притворяться друзьями, буквально терзать добычу в клочья в ее отсутствие.
Они и меня пытались вовлечь в разговоры, спрашивая моего мнения, но потом поняли, что я не испытываю никакого желания играть в их детские игры. Я здесь для того, чтобы работать, а не общаться.
Собственно, я здесь потому, что меня это устраивает. Каждый месяц я получаю определенную сумму, не прилагая особых умственных усилий. Как правило, я выполняю свои обязанности к половине одиннадцатого утра, а потом сижу за компьютером, занимаясь по учебе или что-нибудь исследуя. Искать лишнюю работу нет никакого смысла, от меня станут лишь больше требовать. Я просто делаю то, что положено, причем делаю хорошо и даже чуть лучше других, и меня никто не трогает.
Мастурбировать я пока что прекратил — мне самому порой становится противно. Разве что по выходным, да и то если захочется. Как всегда, я полностью себя контролирую.
Вон Брэдсток спросил, не хочу ли я поужинать в субботу вместе с ним и очаровательной Одри.
Сперва я решил, что это помешает моему вечернему дрочилову и порнухе, но потом передумал. Интересно было бы познакомиться с Одри, ведь в последние месяцы я слышал столько интимных подробностей о ее жизни, физических данных и личных качествах… Кстати, в Уэстон-сьюпер-Мэр Вон решил не ехать, и я рассудил, что он поступил вполне разумно. Если уж собрался куда-то с женщиной своей мечты, то наверняка можно найти что-нибудь поэкзотичнее, чем Уэстон-сьюпер-Мэр.
— Примерно в полседьмого устроит? — спросил он.
Как обычно, подумал я.
— Нельзя чуть попозже? Мне в это время нужно кое-куда позвонить.
Последовала короткая пауза.
— Понимаю. А ты не мог бы позвонить пораньше? Просто Одри не любит есть слишком поздно, у нее там что-то с диетой.
— Могу быть в семь, — отрезал я. — Если не устраивает, боюсь, придется отказаться.
В конце концов он согласился на семь часов, а потом спросил, нет ли у меня каких-то особых требований к еде, на что я рассмеялся.
— Я серьезно. Не хотелось бы прикончить тебя каким-нибудь аллергеном.
— Мне не слишком нравятся баклажаны, — наконец ответил я.
— Учтем, — сказал Вон. — Готовить будет Одри.
— Она хорошо готовит? — спросил я, думая, что он наверняка уже рассказывал о кулинарных способностях Одри, как и обо всем остальном.
— О да, — с энтузиазмом кивнул Вон.
Однако, учитывая вкусы Вона к женщинам, пиву и музыке, мне это мало что говорило. Придется дождаться субботы и выяснить самому.
По дороге домой я заглянул к своей подруге Мэгги. Вид у бедняжки был не слишком радостный, но я все же немного посидел и поболтал с ней. У нее прекрасный дом с не менее прекрасной обстановкой — наверху не меньше шести спален, хотя я понятия не имею, зачем ей столько, если она уже несколько лет живет одна. Вряд ли я сильно ее побеспокоил, хотя она и выглядела очень уставшей. Сказав, что зайду проведать ее в выходные, я ушел.
Дома я прибрался в кухне и ванной, загрузил белье в стиральную машину и погладил рабочие рубашки, одновременно смотря новости.
Придется тщательно спланировать выходные — слишком многое нужно в них втиснуть. Ужин у Вона, сколь бы он ни был занимательным, сейчас стоял на последнем месте.
«Брайарстоун кроникл»
Сентябрь
Житель Брайарстоуна найден мертвым в квартире
Вчера в Брайарстоуне работники городского совета обнаружили сильно разложившееся тело мужчины в одной из квартир многоквартирного дома.
Сообщается, что чиновники жилищной службы явились в квартиру на Норт-лейн после того, как без ответа остались несколько официальных писем и телефонных звонков. По словам представителя совета, тело было найдено в кресле посреди гостиной при включенном телевизоре.
Предполагается, что умерший — Робин Даунли, безработный. Соседи некоторое время его не видели. Женщина, пожелавшая остаться неизвестной, сказала: «Я постоянно звонила в совет насчет запаха — наверное, раз тридцать, но они так и не появились».
Робин
От меня ушла жена — так начался конец моей жизни.
Помню, воскресным днем я был дома с детьми и мыл посуду, когда раздался звонок в дверь. Пришла Элен, лучшая подруга моей жены, со слезами на глазах. Я пригласил ее войти и неловко предложил чая; она сидела в гостиной и беззастенчиво рыдала во весь голос. К счастью, дети были наверху; они изрядно шумели и ничего не замечали.
— Где Беверли? — спросила Элен, когда к ней наконец вернулся дар речи.
Я предположил, что ей просто хотелось выплакаться на плече подруги, а не на моем.
— Точно не знаю, — ответил я. — Куда-то вышла.
Мы были не из тех супружеских пар, что не разлучаются ни на минуту. У каждого была своя жизнь, свое хобби, свои друзья — и потому те часы, что мы были вместе, становились более волнующими, более драгоценными. Или, по крайней мере, так мне казалось.
В дверь снова позвонили, и я помню, что мне вдруг стало страшно, будто мир вдруг перевернулся, а я этого так и не понял; будто что-то изменилось окончательно и бесповоротно, но я не знал об этом до последнего. На пороге стояла Беверли вместе с Майком, мужем Элен.
Они держались за руки.
