Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
Как там сейчас Лиля?.. Я слегка прикусил нижнюю губу: зарекался же о дочери не думать. Не думать! Не думать! Не думать!
Безысходность стиснула сердце. Тоска по Лиле, неспособность освободить себя и помочь дочери – все это заставило поднять кубок, чтобы ненадолго залить безнадегу. Я допил вино и тупо уставился в чашу, размышляя, чем бы закусить.
Тьфу! Еще сижу и выбираю. Словно избалованный дворянин, знающий отличие между персиками с эльфийских деревьев и с наших, асготских. Фрукты нужно есть, а не любоваться ими. Ну хоть отвлекает от мрачных дум.
Некоторые фрукты я видел впервые, но их форма и цвет наводили на мысли о том, что выращены они были не людьми, не эльфами и точно не гномами, хотя бы потому, что последние, насколько известно, вообще ничего не выращивают. Рисковать собственным желудком было глупо, поэтому диковинные яства были спешно отодвинуты в сторону. Виноград я уже попробовал, с гранатом возиться не хотелось, яблоки, даже сахарные эльфийские, я не любил с детства, а груши возненавидел три года назад. Оставалось любимое лакомство короля – персики, судя по окраске и размерам, собранные в разных концах Эленхайма.
На свой страх и риск я допил остатки вина и, стараясь не тревожить заслуженный сон славного агента, прокусил желто-красный персик до косточки. Липкий и сладкий сок густой струйкой потек по ладони. Как и у винограда, вкус персика был отменным, чему я нисколько не удивился: мы ехали в королевской карете, а значит, и стол тут должен быть соответственный. Сочная мякоть таяла во рту, как сахар, и немного отдавала медом.
Не успел я доесть медовый персик, как опрокинутый кубок вина дал о себе знать. Самым обычным образом. Голова поплыла, смелости ощутимо прибавилось, а вместе с ней возрос и соблазн сорвать волшебный перстень. Дабы не поддаться искушению, я улегся на сиденье, повернулся к стенке и крепко-крепко зажмурился, желая заснуть как можно быстрее.
Сон не пошел. За спиной, мне на зависть, храпел, как тролль, Пронт, впереди глухо топали толстоногие лошади, а сверху иногда постукивал каблуками лучник. Но дело было не только в звуках. После родной тюремной лавки спать на удивительно мягких сиденьях было непривычно. И, как ни странно звучит, даже… неудобно.
Я постоянно ворочался; то и дело принимался считать барашков – сбивался; пытался, как в таких случаях принято, думать о чем-то приятном – не получалось. Был, конечно, безотказный способ, но покидать тело в присутствии агента, пусть и видевшего десятый сон, я не решался. Да и утреннее неприятное возвращение из загробного мира еще оставалось в памяти.
Дочь все-таки пришла, несмотря на многочисленные попытки не думать о ней. Всплыла из глубин сознания и застыла, осветив мрак. Нет, не та Лиля, бледная, исхудавшая, в поношенных грязных одеждах и на цепи, а – цветущая и радостная.
Она была точь-в-точь такой, какой я ее запомнил в тот роковой день. Черные длинные и густые волосы, как у матери, были распущены, новое розовое платьице покачивалось на худой фигурке, солнышками желтели одуванчики в сплетенном венке, щечки горели, глаза искрились радостью, а улыбка…
Лиля, милая Ли…
Крысть! Под ногой хрустнула сухая ветка, похожая на тонкую, согнутую в локте руку.
Мы шли по лесу, собирая хворост. Пели, не смолкая, свою песнь птицы и с шорохом копошились в траве зверьки; высоко над нами летний ветерок шелестел листвой; косые солнечные лучи, пробиваясь сквозь мохнатые шапки деревьев, падали на траву и мох, заставляя их играть всеми оттенками зеленого; пахло древесной смолой.
Я нагнулся, приглядывая за Лилей, и подобрал хворостину.
Неугомонная дочка решила поиграть со мной в прятки. Когда я потянулся за хворостом, она, хитрюга, тихо скользнула за толстый ствол дерева и замерла там, забыв про собственную тень.
– Лиля! Лиля! Лиля! – позвал я ее, намечая тревогу. – Лиля!
Она не отзывалась. Я пошевелил пальцами, скапливая свет на их кончиках. Затем резко тряхнул потеплевшей ладонью, освобождая ее от огней, и повелел им лететь к дереву, за которым, похихикивая, стояла дочь.
Огни устремились вперед, рассекая стайкой светлячков лесной воздух. Я ощущал каждый из них, а они чувствовали меня.
«Покружитесь-ка вокруг этого дерева! – приказал я им, прикрывая глаза. – Не так быстро. Медленнее, еще медленнее. Вот так. А теперь опускайтесь».
Желтые и густые, словно крупные капли меда, огни закружились в темноте. С закрытыми глазами мне всегда было легче управлять магией; я видел ее ясно, чувствовал физически – каждый ручеек не толще волоска, каждую частичку не больше пылинки. Огоньки как будто водили хоровод не вокруг дерева, а передо мной, бросая на руки и лицо пятнышки света и исходя теплом.
Помимо недавно созданных огней возле дерева горел еще один – старый, неподвижный, не такой яркий, как другие, скрытый в теле дочери. Лиля, как и я, могла без труда пить магию, но, к сожалению, не могла избавиться от нее самостоятельно, сколько ни пыталась. Мои способности передались дочери лишь отчасти.
– А я тебя нашел! – крикнул я с радостью, открывая глаза.
Лиля настырно стояла за деревом, несмотря на пляску огней и мой провокационный крик. Хихикать она перестала, ее тень теперь недвижно лежала на траве.
Я подкрался к дереву и заглянул за него.
– Попалась!
Лиля вздрогнула, а потом насупилась, поглядывая на меня с обидой.
– Так нечестно, нечестно! – с досадой сказала она. – Твои огни меня нашли.
Я не знал, что сказать. Огоньки тут были ни при чем – так, для развлечения и тренировки.
– Папа, а когда я смогу управлять ими? – спросила она. Ее большие серо-зеленые, как у меня, глаза полнились надеждой.
Сказать «никогда» я никак не решался. Во-первых, не был точно уверен, что в будущем она действительно не сможет управлять магией. Во-вторых, не хотел так огорчать дочь, пусть сперва повзрослеет, года на три – четыре.
Она протянула ручонку и коснулась огонька над головой. Хихикнула, когда он закачался на кончике пальца, точно тяжелый шмель на тонком лепестке. Я не стал ей мешать.
Некоторое время Лиля рассматривала пойманный огонек, а затем начала его поглощать. Огонек растаял на кончике пальца, точно льдинка на солнце, и тонкими желтыми струйками потек под кожей, собираясь внутри ладони в лужицу.
– Пап, научи меня?
– А хворост кто будет собирать? – хитрил я. – Мама, наверное, нас уже заждалась.
– Пап, ну, пап!..
Хитрость не помогла. Не то чтобы я не желал учить дочь, просто огорчать ее не хотелось. А она обязательно расстроится, расхнычется, когда магия, вопреки желанию, так и не уйдет из тела.
– Ну хорошо, – нехотя сказал я и опустил охапку хвороста. – Давай попробуем.
Она вытянула ручку, не сводя глаз с ладошки, где сияла желтая лужица магии.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
