— А в чем?
Помощник мэра скупо улыбнулся.
— В том, что должен быть некто, способный выполнить работу. Понимаешь?
— Хочешь сказать…
— Ну да. В нашем городе, если ты заметил, жизнь гораздо спокойнее, чем в других. Соответственно, найти тех, кто мог бы пойти и застрелить торговца, показавшегося подозрительным, и без всяких эмоций сделать дело, не так легко.
Ларион взглянул на Щербака с интересом.
Ах вот как, значит.
— Стадо, — сказал он вслух. — А ты при нем выполняешь работу сторожа, овчарки. Я угадал?
— Где-то так.
— И для того, чтобы выполнять работу лучше, сторож прикормил парочку волков. Из благих целей, понятное дело.
— Возможно.
— А волков время от времени — вот незадача! — надо кормить. Еще они, тоже время от времени, перестают подчиняться и выходят на разбой по собственному почину, норовят, к примеру, загрызть мирного путника.
— И это бывает, не отрицаю. Но иначе нельзя. Мне нет дела до добра или зла, на эту тему пусть мэр думает. Его это дело. Ибо если об этом не будет думать самый главный, то власть его недолго продержится. Я же — помощник и обязан следить за порядком. Причем свои обязанности я выполняю, и совершенно неважно, какими методами.
— А если об этом узнают жители города? Они могут и не понимать своей выгоды, поскольку знают окружающий мир недостаточно хорошо. Им запросто может показаться, что ты их в чем-то обманываешь.
— Кто им об этом скажет? — спросил Щербак.
Ларион выдержал его взгляд, не дрогнув. Помощник мэра отвел глаза первым. Встал, прошелся по комнате, снова сел. Федоров наблюдал все это совершенно спокойно. Он знал, что на этом разговор не закончен. Было у него четкое ощущение, что все еще только начинается.
— Насчет твоих отношений с парочкой бандитов, — сказал Ларион. — Это твои проблемы, которые меня никак не касаются. Говорю это не из страха, а потому, что так думаю. Еще я думаю, что рано или поздно твои игры с волками закончатся плохо. Волкам, видишь ли, свойственно нападать неожиданно. Особенно они любят убивать тех, кто думает, будто их приручил. Вырвут горло и уходят в лес. Это так, к сведенью.
— Я знаю, — Щербак взмахнул рукой, словно отгоняя невидимого комара. — И страхуюсь на этот случай. Один из волков погиб. Остался только один. Самое невыгодное время для него показывать клыки.
— Но ведь ты не остановишься, — оскалился Федоров. — Ты подберешь ему пару в ближайшее время. Не так ли?
— Возможно. Город еще жив, и его по-прежнему необходимо защищать, от шпионов — тоже. Будут еще поручения, на которые у жителей этого города может не хватить духу, и не одно. Да и не нужно это. Иначе чему они научат своих детей?
Что-то блеснуло в тазах у помощника мэра, когда он упомянул о детях. Да и лицо изменилось, приобрело несколько иное выражение. Нет, не опасное. На мгновенье на нем словно бы появились грусть и нежность.
Ларион подумал, что видел уже раньше подобные лица, причем не раз.
— А ты, значит, ставишь на детей? — уже мягче, человечнее спросил он.
— На кого же еще? — послышалось в ответ. — Остались только они. И их должно быть много, грамотных, умелых, способных верить в идеалы, в то, что мы за последние десять лет потеряли. Все, кто выжил, кто сумел отстоять свое право на жизнь. Они же… Именно с них, как я уже говорил, начнется возрождение человеческой расы.
Ларион прислушался. Те, что ходили возле двери, теперь успокоились, стояли неподвижно. Если он намерен бежать, то самое время. Для начала можно ударить помощника мэра в лоб пресс-папье. Оно лежит так удобно, что просто грех упустить возможность. Одно движение — и тяжелая штуковина в руке. Потом удар, Щербак падает. Дальше — подбежать к двери. Для тех, кто за ней стоит, его появлением будет сюрпризом. Весьма неприятным, ибо будет сопровождаться побоями. Пока они придут в себя, у него в руках уже будет оружие одного из них. А там — только добраться до конюшни, разбудить Шестилапа и дальше останется лишь преодолеть ближайшую баррикаду.
В общем, шансы на успех максимальные. Почему он их тогда не использует? Может, потому, что до основного разговора пока дело не дошло? А любопытно, зачем все-таки Щербаку так понадобилось с ним поговорить? О чем? Все услышанное пока еще было лишь предисловием к нему.
Пресс-папье. Может, оно лежит именно так, потому, что прикручено к столу болтами? Некий тест, по которому сразу можно определить неуравновешенных, склонных решать свои проблемы кулаками.
Он невольно улыбнулся.
Да нет, конечно, прикрученное к столу пресс-папье, было бы слишком лихой шуткой, совсем не подобающей помощнику мэра. Хотя кто знает? И вообще, может, на прощание стоит эту идею подкинуть? Вдруг в ответ услышишь, что она уже воплощена в жизнь?
— Мои слова показались тебе слишком наивными? — спросил помощник мэра.
— Золотые слова, — сказал Ларион. — Ну и, конечно, ты знаешь, что шила в мешке не утаишь. Рано или поздно правда выплывет наружу. А они, это новое поколение, судить тебя будут в соответствии со своими принципами.
— Да знаю я. Только это случится потом, до этого еще дожить нужно.
— Будет день — будет пища?
— Вот именно.
Пора, пора было переходить к сути дела.
— Понятно, — сказал Федоров. — Тут можно спорить, но, по крайней мере, понятно. Не понятно, чего ты от меня хочешь сейчас, зачем все это рассказал? Не пришло ли время открыть карты?
Щербак помолчал. Потом взглянул искоса, оценивающе, настороженно.
— Тот, который остался в живых, говорит, что ты со своим котом оказался к ведьмам слишком близко.
— У него было время оглядываться? Мне кажется, он улепетывал со всех ног, как заяц.
— Было, представь себе. Он говорит, что ты не должен был уцелеть. Однако это случилось.
— И значит?
— Две возможности. Либо у тебя есть пусть крохотный, но кусочек мокрого металла, на который капнула кровь ведьмы, либо…
— И?
— Либо ты ведьмак, — развел руками помощник мэра. — Других вариантов просто не может быть. Начнешь рассказывать о редком везении — не поверю.
— И что тогда?
— Начну с первого варианта. Кусочек мокрого металла. Можно устроить обыск, но, видишь ли, бывали случаи, когда некоторые безумцы его проглатывали. Учитывая это… обыск будет включать в себя возможность… гм… заглянуть тебе внутрь. Врач у нас хороший. Он потом все зашьет. Выживание почти гарантировано.
— А если — второй вариант? Каковы будут твои действия?
Щербак замер.
Ларион подумал, что обычно так ведут себя люди, очень долго что-то искавшие, потерявшие всякую надежду на удачу, а потом вдруг обнаружившие нечто для них очень важное.
