-Ну да ладно, на чем я там закончил? А вспомнил!– в руки легло гусиное перо, легкий бриз, ворвавшийся в окно каюты, слегка приподнял желтоватый листок бумаги, лежащий передо мной, кончик пера начинает свое путешествие по бумаге…:
« П.7.
Контратака превосходящих сил противника.
Совершать сие действие позволительно командирам, званием не ниже капитана. Однако есть ряд ограничений, кои отрадны будут и инициативу дурную воспретят:
-нельзя контратаковать врага без дозволения своего прямого командира, кроме тех случаях, которые указаны в п.3 главы: «Инициатива командира. Что позволено, а что нет».
-нельзя совершать контратаку даже при малейшей возможности атаки врага в тыл или с фронтов своих соратников, через образовавшуюся из-за атаки брешь в обороне.
-нельзя атаковать конного противника, до завершения тактического маневра врага (если до этого не было прямого приказа своего командира).
-Никогда нельзя оголять собственные позиции, уводя всех воинов в атаку, в резерве всегда должно оставаться не менее пятой части от воинского подразделения (действенно только для активной защиты, при прямых атаках врага сие правило может опускаться(!)).
В остальных же случаях командир волен самолично решать, как действовать в тех или иных ситуациях, при этом каждый командир ОБЯЗАН ВСЕГДА поддерживать своего собрата в бою, или же сдерживать преступные порывы оного. (Запомните: один в пол – не воин!)
Любой командир принявший решение на контратаку, обязан использовать всю имеющуюся в его распоряжении артиллерию, до того как посылать своих солдат на врага.
Однако каждый командир должен придерживаться рамок Устава. Любые вопросы, появляющиеся у командиров должны быть детально разобраны и изложены на бумаге, дабы в дальнейшем не было неясности и неточности…».
-Ваше Высочество, вы позволите?
Поднимаю голову от исписанного листа бумаги – на пороге замер Петр Толстой.
-Конечно, Петр Алексеевич,– указываю на кресло напротив себя.
-Благодарю.
-Вы что-то хотели или просто решили пообщаться?
-Признаться честно Ваше Высочество, меня очень сильно поразили наши предыдущие разговоры, и даже обрадовали оные, в какой-то мере, поэтому я тешу себя надеждой, что мы продолжим наши беседы…
-Я и сам с удовольствием поговорю с вами, Петр Алексеевич, вот только теперь мне хотелось бы затронуть в нашем разговоре не Османскую империю, а Францию и Англию, ну еще, быть может, Голландию, если вы не возражаете, конечно,– убираю листы в стол, следом за чернильницей и пучком перьев.
-Вот и замечательно,– потянувшись, размял руки и шею, сделав пару упражнений.– Никифор!
-Что изволит Ваше Высочество?– кланяясь, спросил камердинер, появляясь из-за двери.
-Принеси нам с Петром Алексеевичем что-нибудь перекусить, ну и вина какого-нибудь, в общем как обычно.
-Сию же минуту будет исполнено, Ваше Высочество!– пятясь назад, сказал камердинер, прикрывая за собой дверь каюты.
-Так что же вы хотели бы обсудить в первую очередь Ваше Высочество?– поинтересовался дипломат.
-Как вы знаете, Петр Алексеевич, в Европе уже не первый год идет война за Испанское наследство, и честно сказать, мне очень интересно узнать ваше мнение на сей счет, ведь судя по всему, мне кажется, что Франция вместе с Испанией ее проиграют,– я решил не терять время даром.
-Я бы не стал так сразу, Ваше Высочество, хотя должен согласиться, что дела у Короля-солнца действительно не важны, коалиция во главе с Англией и Голландией теснят его войска по всем фронтам, не говоря уже об Испанских Нидерландах. В мире всегда есть место чуду, так что все может быть…
Разговоры со старым дипломатом стали для меня той отдушиной, которая помогает любому человеку, у которого может случиться приступ апатии. Пускай, она вызвана расставанием с любимой, со своим детищем, с друзьями, в конце концов, суть не в этом, главное, что она есть. Да я могу писать главы к тактическим заметкам для витязей, могу читать последние книги о фортификации, попутно просматривать все имеющиеся в наличие иностранные газеты, благо, что французский и немецкий языки были «вложены» в голову цесаревича. Быть может, эта странная апатия могла бы пройти сама собой, но я не знаю насколько она могла растянуться.
Однако долгие беседы с послом Толстым, отличающимся богатыми познаниями во многих сферах жизни. С ним можно было беседовать о политике, и тут же переключиться на проблемы некоторых губерний, он мог рассказать какую-нибудь историю из жизни почти под любую обсуждаемую нами тему. Благо, что опыт общения с турками у него имелся большой, а они, как известно, особенно советники султанов объясняются весьма витиевато. Единственное чего не мог делать Толстой, это, пожалуй, упражняться вместе со мной в фехтовании, отдавать утро созерцанию просторов и питью шербета.
Как-то так получилось, что в поездку я взял с собой не свою облюбованную саблю, а подаренную Петром булатную шпагу, и честно сказать не пожалел об этом. Хотя сабля и оказалась коварнее прямой шпаги, но зато уступала ей в длине давая несомненное преимущество перед саблей, при условии, что противники равны по технике. Каждое утро начиналось для меня с разминки и часовой тренировки, вместе с шестью гвардейцами, попарно сменяющими друг друга. Что делать, тренировать полученные навыки жизненно необходимо, мало ли что может случиться в поездке. Да чего говорить, достаточно вспомнить относительно недавнее покушение на меня в лесу. Мда, интересные дела…
Между беседами и тренировками я пытался вспомнить все то, что так или иначе может пригодиться Руси-матушки в будущем, старался анализировать имеющиеся у меня в наличие данные, представлять всю картину в целом. Дела шли медленно, со скрипом. Частенько и вовсе откатываясь назад – в этом деле помощников мне было не найти.
Пришлось вспоминать всевозможные агрегаты для удобства работы и улучшения всего производства. К примеру, я таки умудрился вспомнить кое-что важное о порохе. Ведь не зря же патроны создаются именно в Петровке, надо только еще создание самого пороха на поток поставить и все будет замечательно. Благо, что утечки информации не будет, за этим внимательно следит Михаил, с десятком специально отобранных человек.
Как известно в данный момент производство почти всего пороха в мире идет, чуть ли не в ступках. Но пару лет назад под руководством выдающихся мастеров порохового дела Егора Маркова и Ивана Леонтьева была усовершенствована сама технология получения дымного пороха, они ввели обработку тройной смеси под бегунами, что повысило плотность порохов и их стабильность при горении.
Вот только неприятные инциденты случались и здесь, поэтому мне в голову пришла мысль о том чтобы, воспользоваться изобретением одного из ученых своего времени. Хорошо, что в свое время удалось пару раз пробежаться глазами по интересной заметке в какой-то энциклопедии…
В середине 19 века какой-то мастер порохового дела, увы, но я не запомнил его имени, предложил совершенно новый способ уплотнения пороха, намного безопасней, нежели используемый сейчас, его суть заключалась в следующем. Вместо бегунков и разнообразных бочек и прочей утвари порохового дела используются прессы, причем они должны быть строго определенной температуры 100…105RС. Конечно до такого прогрессивного способа изготовления первоклассного пороха еще далеко, но уже в это время мы вполне реально можем изготовить подходящие условия для этого. Тем более что паровую машину Димка уже создал, осталось дело за малым!
