Она помогла Толсету починить кусок башни, где осыпался раствор и камни расшатались. Она научилась делать из камыша и коры бумагу. Как выяснилось, волшебникам требуется уйма бумаги. Толсет начал обучать ее чтению.
Однажды днем, вернувшись с рыбалки, Хальса обнаружила, что вся прислуга колдунов выстроилась в круг. Посреди круга, недвижный, как камень, сидел зайчонок. Призрак Лука вместе с другими детьми присел на корточки. Хальса тоже стояла и смотрела. Между зайчонком и слугами колдунов из Перфила туда и обратно переливалась какая-то масса. То же самое происходило и между Хальсой и Луком, когда она отдала ему двуликую куклу. Бока зайчонка вздымались и опадали. Глаза у него были остекленевшие, темные и мудрые. Шерстка топорщилась от обилия магии.
— Кто это? — поинтересовалась Хальса у Бурда. — Колдун из Перфила?
— Кто?! — переспросил Бурд, не отрывая взгляда от зайчишки. — Нет, не колдун. Это заяц. Всего лишь заяц. Прибежал с болот.
— Но… я чувствую… — возразила Хальса. — Я почти могу расслышать, как он разговаривает.
Бурд странно покосился на нее. И Эсса тоже посмотрела.
— Говорить умеет всё на свете, — произнес мальчик медленно, словно обращался к несмышленому малышу. — Слушай, Хальса.
Во взглядах Бурда и Эссы было что-то такое… своеобразное приглашение. Они как будто предлагали ей заглянуть им в головы, чтобы узнать, о чем они думают. Все остальные тоже глядели. Глядели уже не на зайца, а на Хальсу. Та отступила на шаг назад.
— Я не могу, — сказала она. — Я ничего не слышу.
Она пошла за водой. А когда вернулась из башни, ни Бурда, ни Эссы, ни остальных детей поблизости не было. Между башнями, перескакивая друг через друга и схватываясь в воздухе, шныряли зайчата. Лук сидел в кресле Толсета, смотрел и беззвучно смеялся. Похоже, она не слышала его смеха с того самого дня, когда умерла его мать. Было очень чудно сознавать, что мертвый мальчик может так радоваться.
На следующий день Хальса нашла в зарослях шиповника раненого лисенка. Пытаясь его вытащить, она вся исцарапалась об колючки, к тому же зверек умудрился ее цапнуть. На брюхе у него была рана, в которой виднелся блестящий серый клубок кишок. Девочка оторвала кусок от рубашки и завернула в него лисенка, а потом положила в карман. Всю дорогу до башни колдуна и вверх по лестнице она проделала бегом. Она не считала ступенек, не останавливалась передохнуть. Лук следовал за ней, быстрый, как тень.
Оказавшись на верхней площадке, она с силой застучалась в дверь. Никто не ответил.
— Колдун! — позвала она.
Никто не ответил.
— Пожалуйста, помогите мне! — попросила Хальса. Она вытащила лисенка из кармана и уселась на ступеньки, держа его, спеленатого, на коленях. Он не пытался укусить ее. Все его силы уходили на умирание. Лук присел рядом. Погладил лисенку горлышко.
— Пожалуйста! — молила Хальса. — Пожалуйста, не дайте ему умереть. Сделайте что-нибудь, пожалуйста!
Она чувствовала, что колдун из Перфила стоит прямо за дверью. Он поднял руку, как будто — наконец-то! — дверь вот-вот должна была отвориться. Она знала, что колдун любит лис и всякую болотную живность. Но он так ничего и не сказал. Колдун не любил Хальсу. Дверь не открылась.
— Помогите мне, — еще раз попросила Хальса. Она снова ощутила это ужасное черное тянущееся нечто, как на поезде с Луком. Как будто колдун дергал ее за плечо, тряс ее в холодном, черном гневе. Как это кто-то, настолько ничтожный, как Хальса, посмел просить колдуна о помощи?! Лук тоже тряс ее. Там, где ее касалась рука Лука, Хальса ощущала проходящий сквозь нее и наружу поток непонятной субстанции. Она чувствовала лисенка, чувствовала то место, где его живот был вспорот. Чувствовала, как его сердце прокачивает кровь, чувствовала его панический страх и его жизнь, вытекавшую из раны наружу. Вверх и вниз по лестнице лились потоки волшебства. Колдун из Перфила натягивал его, как нить черной смолянистой шерсти, а потом снова выпускал. Магия текла сквозь Хальсу, Лука и лисенка, пока Хальсе вдруг не показалось, что она вот-вот умрет.
— Пожалуйста, — вымолвила она, и теперь это означало «хватит». Колдовство прикончит ее. А в следующее мгновение все опустело. Магия прошла насквозь, и в девочке больше ничего не осталось: ни магии, ни ее самой. Ее кости превратились в желе. Лисенок начал вырываться, цапать ее когтями. Когда она развернула его, он вцепился зубами ей в запястье, а потом рванул вниз по лестнице, будто всего минуту назад не лежал при смерти.
Хальса поднялась на ноги. Лук куда-то делся, но она по-прежнему ощущала присутствие волшебника, стоявшего по ту сторону двери.
— Спасибо, — сказала она и вслед за лисенком сошла вниз по ступеням.
Проснувшись на следующее утро, она обнаружила Лука лежащим на подстилке рядом с ней. Теперь он казался как-то ближе. Как будто умер не до конца. Хальса почувствовала: если она попытается с ним заговорить, он ответит. Однако девочка боялась того, что он мог сказать.
Эсса тоже увидела Лука.
— У тебя тень, — сказала она.
— Его зовут Лук, — пояснила Хальса.
— Помоги-ка мне, — сказала Эсса. Кто-то срезал кучу длинных побегов бамбука, а Эсса вкапывала их в землю, укрепляя в вертикальном положении с помощью смеси камней и грязи. Бурд и другие дети переплетали бамбук камышинами, сооружая стены.
— Что это вы делаете? — спросила Хальса.
— Сюда движется армия, — ответил Бурд. — Хотят сжечь город Перфил дотла. Толсет поехал туда, чтобы предупредить жителей.
— И что теперь будет? — не унималась Хальса. — Колдуны защитят город?
Эсса положила бамбуковую палку сверху на два вертикальных шеста и сказала:
— Люди могут укрыться на болотах, если захотят. Найти здесь убежище. Солдаты сюда не пойдут. Они боятся колдунов.
— Боятся колдунов?! — воскликнула Хальса. — Но почему? Колдуны все трусы и дураки. Почему бы им не спасти Перфил?
— Иди и спроси у них сама, — посоветовала Эсса. — Если духу хватит.
— Хальса, — окликнул девочку Лук. Она отвела глаза от спокойного лица Эссы. На миг ей показалось, будто она видит двух Луков. Один был прозрачным призраком с поезда и стоял так близко, что рукой подать. А другой стоял у костра. Он был грязный, костлявый и настоящий. Лук-тень угас и пропал.
— Лук? — позвала Хальса.
— Я пришел с гор, — сказал мальчик. — Дней пять шел вроде бы. Сам не знал, куда иду, но все время видел тебя. Здесь. Я шел и шел, и ты была со мной, а я с тобой.
— Где Мик и Бонти? — спросила Хальса. — Где мама?
— С нами на поезде ехали две дамы. Они богатые. Они обещали позаботиться о Мике и Бонти. И они позаботятся, я знаю. Они направлялись в Квал. Когда ты передала мне куклу, Хальса, ты спасла поезд. Мы видели взрыв, но проехали его насквозь. Рельсы были разворочены, повсюду клубы черного дыма, огонь, но состав остался невредим. Мы все спаслись.
