— Мы не желаем слушать об этом! — крикнул Аледреф. Гармон ткнул в него трясущимся пальцем.
— Можешь ухмыляться сколько тебе угодно, Аледреф, но ты был самым никчемным. Тупой, занудный ребенок. Да я годы угробил на то, чтобы из тебя хоть что-то получилось!
Тон Аледрефа стал ледяным:
— Мы недовольны не тем, что ты делал или не делал, отец. Мы недовольны тем, какой ты сейчас.
— Да ну? И какой же я сейчас, скажи мне, ты, тупица!
Ответил Седред, и голос его был так же холоден, как и у старшего брата:
— Ты ничтожество, отец. Вот что нас больше всего удручает. Вот почему мы пришли убить тебя.
— Я? Ничтожество? Идиот, да я же дал вам жизнь! Я знаменит своими бойцовскими качествами. Да я даже мочусь так, как вам и не снилось. Ничто… в жизни не слышал такого бреда. А кто изобрел летающую машину?
— Она разбилась, отец.
— Только потому, что вы недостаточно быстро махали крыльями, остолопы!
— Ну все, довольно болтовни, — сказал Седред и взглянул на Аледрефа. — Достала твоя похвальба. Пришло время прикончить тебя.
Тут вмешался Вундрел:
— Позволим ему принести последнюю жертву Солнечному Богу.
— Да плевал я на Солнечного Бога! — взревел Гармон. — Только посмейте подойти ко мне, и я размозжу вам головы. — Он повернулся к Вие, Рое и Дэй. — Как думаете, девочки, что бы сказала ваша бедная мать, доведись ей увидеть такое?
Вия рассмеялась.
— Думаю, она сказала бы что-то вроде: «Яблоко от яблони недалеко падает».
— Ты всегда была язвой, маленькая сучка, — пробормотал Гармон и повернулся к Рое. — Неужели у тебя не найдется для меня доброго слова, Роя, дорогуша? Я же всегда любил тебя больше остальных.
— Правда, папа? Ты забывал о моих днях рождения. Тебя никогда не было рядом, когда я нуждалась в тебе, когда я болела.
— Ты всегда была дохлячкой.
— Дохлячкой? Да меня недокармливали. Ты все свое внимание уделял этим свиньям — нашим братьям. Заставлял меня убирать за ними, хотя я втрое умнее всех троих, вместе взятых. Кто первый додумался добавлять в мясо пряные травы? Конечно же, я!
— Матушка тоже думала о травах, — заметила Дэй и поздравила себя с тем, что ей все-таки удалось вставить хоть словечко.
— Матушка? — воскликнула Роя. — Да что она вообще думала? По-моему, отец и выбрал ее за беспросветную тупость. Правда, папа, тебе же наверняка требовался кто-то еще более тупой, чем ты. Неудивительно, что сыновья твои — полные дебилы.
— Глянь-ка, кто это у нас тут! — воскликнул Аледреф. — А кто нечаянно уселся на питона? Кто придумал эту дурацкую одежду? Кого пришлось вытаскивать из ручья?
— Я упала в ручей, — сердито возразила Роя, — потому что ты выпустил мою руку. А что я делала над ручьем? Да просто-напросто пыталась научить тебя бить форель острогой! Так нет же, ни ты, ни твои недоумки-братья так и не сообразили, как это делается. Впрочем, они и на удочку-то ловить не научились. А что до того…
— Прекратите! — рявкнул Гармон. — Заткните свои пасти, все до единого! Довольно ругани! Вы всегда ругались, всегда ругаетесь и всегда будете ругаться. Как же вы меня достали! Вы испоганили всю мою жизнь. Из-за того что вы все время ошивались поблизости, я даже не смог во второй раз жениться!
Дискуссия продолжалась. Прошла ночь, над горизонтом поднялся бледный, в дымке Солнечный Бог, а семейство вновь и вновь высказывало друг другу старые обиды. Тишина наступила лишь единожды, когда дети Гармона без сил попадали на траву, мучительно пытаясь вспомнить, какие еще претензии они упустили из виду.
Наконец Гармон, опираясь на дубину, поднялся на ноги и отряхнул грязь с набедренной повязки.
— Что ж, я стар, и я решил отойти от дел. Отныне я оставляю вас без моего попечительства. На закате лет я наконец-то смогу насладиться настоящей жизнью.
Аледреф схватил топор, который всю ночь провалялся у его ног.
— Ну нет, отец, тебе так легко не отделаться. Ты вечно будешь ошиваться поблизости и не дашь нам жить спокойно. Нет уж. Парни, вы готовы?
Вундрел поднял руку.
— Да не спеши ты так, Аледреф. Я хочу сказать, в этом что-то есть. Ну, насчет того, что мы все время ссоримся. Я вот подумал…
— Но мы же не всегда ругаемся, — воскликнул Седред. — Это ты всегда ругаешься. Я-то предпочитаю держать варежку закрытой, чтобы лишний раз не схлопотать от Аледрефа.
— Да я уже сколько лет пальцем тебя не тронул!
— И все равно ты бандит еще тот, посмотри правде в глаза.
— Неправда, я твой защитник. Кто победил на прошлой неделе того бабуина?
— Ну да, того самого, которого я хотел сделать своей домашней зверушкой.
— О боги, да вы просто пара идиотов! — застонал Вундрел. — Роя права. Мы ведем себя как придурки. Роя куда умнее… да и симпатичнее.
Роя послала Вундрелу воздушный поцелуй.
— Приходи сегодня ночью в мою постель, дорогой братишка, — позвала она.
— Ну все, хватит! — сказал Гармон. — Объявляю собрание закрытым. Пойдем отсюда. Вия, приготовь нам что-нибудь незатейливое, слишком не старайся. Не нужно никаких игуан с жаворонком в пасти. Давайте хоть день проведем как люди. Вы могли бы все вместе, дружно, без ругани отправиться на пляж.
При этих словах Аледреф немедленно схватил свой топор, а Седред — кинжал.
— Тебе так просто не отделаться. Ничтожество, мы пришли убить тебя! И сделаем это прямо сейчас.
Размахивая руками, вперед выскочила Вия и встала между отцом и братьями.
— Погодите! Я понимаю, возможно, отец и заслужил смерть за все те ужасные вещи, которые он сделал в жизни, и за все то хорошее, чего не сделал… ну, к примеру, не дал мне образования. Но убить его нужно честно. Забудьте вы всю эту болтовню насчет ничтожеств. Мы все ничтожества. Да-да, Аледреф, а разве иначе мы продолжали бы жить в этом кошмарном лесу? Здесь даже цветов нормальных нет, в волосы нечего вставить!
— Мы несколько примитивны, — с нервным смешком вставила Дэй.
На нее не обратили внимания.
— Ты глянь-ка на эту красавицу! — зарычал Аледреф на Вию. — Отойди-ка, сестренка, а то за компанию и тебя пришибем.
— Если бы надеялся попасть нынче ночью в мою постель, то внимательнее слушал бы, о чем я толкую.
Покачивая бедрами, она подошла к отцу и положила ему руку на плечо.
— Отец, эти глупые мальчишки никак не могут объяснить, почему собираются убить тебя. Они же вообще не способны мыслить аналитически. Так что придется мне сказать тебе. Правда в том, что в твоем присутствии они не могут почувствовать себя взрослыми. Ничтожество ты или нет, пока ты ходишь по земле, они остаются пустым местом, ты подавляешь их.
