«Он не человек, Анафаэль».
«Я знаю. Но вдруг он — хороший? Может помочь?»
Затянутая в перчатку рука отмыкает замок. Дверь клетки распахивается. Анхат пятится, оттесняя его спиной к дальней стенке клетки. Айна уже там, тихо всхлипывает. В груди стучит так громко. Он видит черную руку через плечо брата. Рука тянется внутрь клетки. Черный бархат.
Мастер Ар услышал свой собственный вкрадчивый голос:
— Не надо бояться. Я не причиню вам зла. Но один из вас должен пойти со мной.
Теперь он слышал и другие голоса, которые были только в его голове. Нет, не в его, в голове Анафаэля.
«Он лжет. Он не человек».
«Я знаю, Анхат. Но что, если он правда хочет помочь?»
— Все будет хорошо. Просто один из вас должен пойти со мной. По своей воле. Тогда с вами ничего не случится. Вот ты, мальчик, ты пойдешь со мной?
«Нет, Анхат! Он плохой, я знаю!»
«Тише, Айна! Никто никуда не пойдет. Мы должны быть вместе».
«Вы просто трусы. Он не похож на злого. Он хочет помочь!»
«Ты дурачок, Фэль!»
— Нет? Может быть, ты? Как тебя зовут?
«Не говори ему, Фэль!»
«А что такого? Я его не боюсь!»
«Я, что ли, боюсь?!»
— И ты не хочешь? Жаль. Девочка мне не нужна. Ты или ты. Если один из вас не пойдет со мной, вас убьют. Всех троих. Так же, как ваших родителей. Это не люди — звери, жестокие палачи! Я один могу вас защитить! Ну же. У кого хватит смелости спасти брата и сестру?
Добрые темные глаза.
«Я пойду с ним. Я не боюсь».
«Нет, Фэль!»
Мастер Ар вздрогнул, ощутив давнюю боль в прокушенной руке. Он снова был собой. Он помнил, как маленький, бледный от холода и пережитого шока мальчишка стал проталкиваться к нему из-за спины брата. И как второй щенок, отличимый от первого только по ссадине на скуле, отпихнул близнеца обратно и вцепился зубами в протянутую внутрь клетки руку. Хорошо, что на руке была перчатка. Ар тогда с трудом удержался, чтобы не выбить у отродья все его молочные зубы. Но он должен был играть роль до конца.
— Ничего-ничего. Я знаю, ты просто хотел защитить брата, — добрые глаза полны боли. Незнакомец прижимает руку к груди. — Если ты боишься за него, идем. Идем, и с ним ничего плохого больше не случится. О твоем брате позаботятся и о сестренке тоже. Я обещаю. У тебя нет другого выхода. Защити их. Как твой отец защитил бы, если бы был жив.
«Нет, Анхат!»
«Анхат!»
Он видит спину брата, такую маленькую и хрупкую рядом с высокой фигурой в простом плаще без герба. Огромные белые хлопья падают на две цепочки следов в снегу…
Теперь Мастеру Ару было проще. Казалось, он нашел необходимый баланс. Высокая Речь легко слетала с языка — так же легко, как он двигался по виткам спирали, задерживаясь только на ключевых узлах, там, где линии узора пересекались.
Тяжелая дверь открывается, впуская яркий свет. Так больно глазам. Еще больнее, когда его выводят во двор. Айна рядом с ним.
В поле за стенами борга ветер. Такой сильный, что его шатает. Или это потому, что он так долго сидел взаперти? Снег давно растаял, ноги через дыры в штанах приятно щекочет зеленая трава. Они держатся друг за друга. Анафаэль и Айна. Айна и Анафаэль. Вокруг всадники на больших злых лошадях. Вокруг псари с собаками. Гончие лают, грызут сворку. Отец раньше брал его и Анхата на охоту. Но на кого охотиться здесь, в голом поле, где ветер с фьорда даже траве не дает расти во всю длину? И где теперь Анхат? Там же, где отец?
Дородный всадник в синем плаще с гербом разбивает круг. В гербе — серебряная молния, раскалывающая надвое башню. Он всегда будет помнить этот герб. Герб человека, который сделал маме больно. Так больно, что у нее пошла кровь. У человека зверь на цепи, вдвое больше любой из охотничьих собак. Серая кудлатая шерсть, чуть сгорбленная спина, огромная голова с оскаленной пастью, желтые клыки, с которых капает пена. Пес похож на хозяина.
— Что, детишки? Заскучали от моего гостеприимства? А мы сейчас поиграем. Нам всем будет весело, правда, ребята? — Люди вокруг смеются. Короткий сухой смех, как сучок, ломается под ногой. — Видите, там лес? — Человек указывает куда-то над его головой. Там, за полем, синей стеной стоят ели. Далеко. — У этой игры простые правила. Добежите до леса — и вы свободны, как птички. Идите куда хотите. Никто вас и пальцем не тронет. Так что, сыграем?
— А собаки — зачем?
Лицо человека раскалывает надвое косая ухмылка, как молния — башню.
— А это чтоб вам бежать веселее было, — вокруг снова смеются. Гончие лают. — Будете халтурить, лениться, я собачек велю спустить. Так что уж вы постарайтесь, детишки.
— Где Анхат? — Это Айна. Смелая.
— Кто, моя сладкая? — Человек с молнией в гербе нарочито недоуменно хмурит брови.
— Наш брат.
— Ах, бра-ат… — Человек цокает языком, его волкодав садится на тощий зад и скулит. — Так его же Мастер забрал. Разве вы забыли, детишки?
Смешки вокруг. Теперь скулят и гончие.
— Мы все помним. Забрал — куда? — Они произносят это одновременно, не сговариваясь. Смех затихает. Человек с молнией пожимает плечами. Он скучает, ему не терпится начать игру.
— Почем мне знать. Мастер передо мной не отчитывается. И платит слишком хорошо, чтобы задавать вопросы. Вот за ваших мамочку и папочку он заплатил золотом. Десять марок за обоих. И столько же за вашего братца. Это много, детишки. На эти деньги всю вашу лесную глухомань купить можно. Как, вы не знали? Вы думали, Чара злой? Чара — плохой дядя? Не-ет, Чара просто делает то, за что ему платят. Вот за вас Мастер больше не хочет платить. Так что пришло время вам побегать. Марш! Я сказал, марш!
Ненависть, направленная на него самого, скрутила Ара, как спазм где-то в области желудка. Внутренности горели, мысли мешались, слова заклинаний путались. Что за игру затеял Чара?! Нет чтобы просто выполнить приказ! А теперь…
Красивые, добрые глаза… Глаза убийцы!
Ноги Мастера Ара подогнулись, он упал на землю, лицом в пепел. Ненависть разъедала изнутри, как кислота, как медленный огонь. Он пытался найти слова, чтобы остановить ее, но находил только обрывки, слоги, разрозненные звуки. «А-А-А!» Это западня! Ловушка, в которую он так спешил зайти! Первая связная мысль придала Мастеру сил. С трудом он перекатился на бок и поднял дрожащую руку. Руна Сен появилась в воздухе, послушная жесту. За ней еще две. Огонь. Человек. Защита. Мастер судорожно вздохнул. Мышцы отпустило настолько, что воздух наконец смог наполнить горящие легкие.
