— Чуть не утоп! Это ж надо ж было нам так…
— Не чирикай! — одёрнул его атаман и влепил затрещину. — Значит, надо было так. Спрятаться надо было, во как.
Поскребун выплюнул водяную блоху, тут же поймал её снова и съел, громко чавкнув.
— Может, стоило на них напасть, Хрип? Нас-то восемь, а их-то раз-два да обчёлся.
— Нас всего семь, — поправил Пробкохвост, протирая глаза. — Висячая Лапа пропал, в канаве остался. Конец Вису.
Трезубец уселся на кочку и принялся отскабливать грязь ребром каменного наконечника своего копья.
— Да догонит он нас, догонит ещё. Отстал парень, заблудился…
Хриплый Обжора хотел врезать ещё и Трезубцу, но поскользнулся и ляпнулся в грязь. Новички шайки, Обблер и Фледди, захихикали — как будто баран заблеял.
Разъярённый атаман вскочил.
— Смешно? Это мне смешно! Идиоты! Тухлые комарики! Напасть на здоровенного ежа и вообще великанскую выдрину! Ага, а Вис просто прилёг в канаве отдых отдохнуть.
Он поперхнулся и закашлялся.
— Кому охота, бегите за этими двумя, вон они тут нашлёпали, наследили. И Висячую Лапу заодно проведаете, в канаве и на том свете.
Спорить с главарём никому не хотелось. Все сидели тихо, отряхивались и отчищались. Жабий Глаз попытался разрядить обстановку.
— Да ладно, тьфу на этих, за каменным забором! Лес большой, жратвы хватит. Пошли отсюда.
Жабий Глаз тут же понял, что попытка не удалась. Атаман укусил его за нос, царапнул по уху и ударил в живот. Он вытащил свою ржавую саблю и замахнулся ею на остальных.
— Разговоры разговаривать? Мысли мыслить? Куда велю, туда и пойдёте! Эти каменные камни на нас напали, орла нашего орлиного украли, нас в болото болотное загнали! По колено им поклониться за это, так, что ли? Особо тому наглому мышу, который меня дубиной дубасил. Спасибо, мол, добрые добряки, и прощения прощайте, да, да?
Трезубец оценил расстояние до атамана, прежде чем задать вопрос:
— Так, а что теперь делать-то?
— Делать? Делать? — Хриплый Обжора дважды подскочил в воздух, выплюнув сдвоенный вопрос. — Я скажу, что делать. Мстить. Ме-е-е-есть!!! — завопил он и подскочил ещё раз. — Выходим в этот… Они ещё пожалеют, что связались с нами.
8
В лодку Колана Бурной Бездны, носившую гордое имя «Ржавый Гвоздь», набилось десять выдренят, почти половина его детей. Парус он приказал убрать и развалился на корме, пощипывая струны банджолины. Лидо Лагунный сидел на руле, а детишки гребли, по двое на каждом весле.
Дети наслаждались работой, воспринимая её как игру, и заливались смехом при каждой очередной реплике отца и дяди Лидо.
— Шевелись, мелкие веники! Спину гни, не жалей, хвост прямей, греби веселей!
— Хо-хо, качай мышцы, копи силу. Веселей черпай веслом, как ложкой в миске!
— Держи крепче, акула отнимет!
Жена Колана Дидеро вышла на берег бухты в сопровождении молодой выдры. Обе принялись кричать и размахивать лапами, пытаясь привлечь внимание главы семейства и клана Бурная Бездна. Наконец одна из дочек Колана заметила мать и ткнула его веслом.
Колан поднял банджолину, как боевую дубину, и завопил:
— Бунт на корабле! Мелочь солёная убила капитана веслом! Болтаться тебе на рее!
— Хо-хо, и то мало! Порубить в фарш и скормить акулам! — добавил Лидо, изобразив на физиономии ужас и негодование.
Крошка ткнула веслом в направлении берега.
— Па-а, там тебя ма-а…
Колан помахал жене банджолиной.
— Эге-гей, радость моя! Берём курс на родной порт! Подожди немного, сундук сокровищ несметных!
Вскоре лодка заскребла днищем по песку. Дидеро нетерпеливо хлопнула хвостом по песку.
— Поживее, Лидо Лагунный! Большие неприятности. Выслушай это юное создание.
Лидо прошлёпал по воде, вышел на берег и улыбнулся.
— Что случилось, дорогая? Вся заплаканная, запыхавшаяся…
Молодая рабыня Мемзи заговорила торопливо, сбивчиво, то и дело всхлипывая и утирая глаза:
— О мистер Лагунный, сэр! Халки и Чаб… Их схватили рано утром… Сам Феликс допрашивал, но ничего не добился… Ой, ой, ужас, ужас, бедняжки!.. — Она снова зарыдала.
Лидо положил лапу на плечо плачущей выдры.
— Успокойся, милая. Ничего непоправимого пока ещё не случилось. Где сейчас Халки и Чаб?
Мемзи попыталась овладеть собой. Она уже не рыдала, но все равно тряслась как осиновый лист.
— Их привязали под мостками перед крепостью, сэр. Их жён и детишек Чаба тоже. Феликс сказал, что если они до завтрашнего утра не заговорят, то всех их… отведут в кратер… к Окаянному омуту… и бросят Слизеногу… О-о-о-о!..
Она безудержно зарыдала. Дидеро прижала молодую выдру к себе и обняла её, как малое дитя.
Лидо скрипнул зубами и повернулся к Колану.
— Я сразу туда, на разведку. Собери команду посильнее, Колан. Оружие, сам понимаешь… Пловцов лучших. Скрытно продвигайтесь к месту встречи. В четверти пути к югу, на берегу озера, в камышах. Если меня ещё не будет, ждите. Сделаешь?
— Конечно, Лидо. До встречи. Удачи тебе.
* * *
Чаба и Халки примотали к столбам так, что они не могли пошевелиться. Жены их находились чуть подальше, привязанные таким образом, чтобы можно было держать в лапах детей. Не представляя, чем они провинились, обе самки смотрели на своих мужей испуганными глазами. Наверху топали и скрипели досками постовые.
— Усы и хвост отдал бы за острую раковину! — прошептал Чаб товарищу.
— Помолчи пока, старайся сберечь силы и не фантазируй попусту, — прошептал в ответ Халки. — Даже если верёвки перережешь, все равно не уйти, у охраны ушки на макушке. Единственная надежда, что кто-нибудь доберётся до кланов. Если Лагунный узнает, то мы спасены. В этом можешь быть уверен.
Сверху свесилась кошачья лапа. Взмах — и по щеке Чаба больно хлестнул длинный ивовый прут.
— Заткнулись, не то всех отделаю, и щенят тоже!
Чаб и Халки сразу узнали голос. Унтер Грудл, подчинённый капитана Скодта, жестокого не только с рабами, но и со своими котами.
— Ни звука больше. Не хочу позориться перед Слизеногом. Он любит угощение, свежее, без царапин и шишек.
Грудл удалился, поигрывая прутом. Подчинённые его по-прежнему перетаптывались по доскам причала.
