Боня немного повздыхал и отправился в облюбованные кусты. И куда его понесло! Кругом травка такая хорошая, мягкая, а он поперся спать среди колючек. Что за человек!
– Боня! А ты правда считаешь, что теперь твоя душа загублена? – спрашивает его Эльза. Сперва я даже рассердился на нее: у человека и без того кошки на душе скребут, а она еще солью больное место посыпает. Никакого такта!
– Правда, – насупился монах. Хорошо еще, не расплакался. Носом так отчетливо шмыгнул.
– Ну, если так, – вздыхает Эльза, а глаза хитрые! – Если так, значит, теперь ты можешь спокойно грешить… – С намеком так говорит. – Ты как думаешь?
Я чуть не обалдел! Так вот, значит, куда она клонит. Понравился ей монах, вот девчонка и решила время зря не терять. По-моему, совершенно правильно решила. Неизвестно, где они завтра будут, что с ними станет. А тут все возможности получить удовольствие. Местечко уединенное, ночь теплая. Романтика!
– Ну уж нет! – воскликнул Боня и даже ногой притопнул. Он вообще-то понял, о чем она? Или мы, как всегда, в отвлеченных материях витаем?
– А почему, Бонечка? – невинно так спрашивает, но таким голосом, что у меня даже мурашки побежали.
Не скажу, чтобы человеческие женщины меня привлекали, но Эльза, скажу я вам, девчонка что надо! Сразу и легенды всякие человеческие вспомнились. Об инкубах и суккубах[5]. Значит, не один я так их воспринимаю. С симпатией. Гм… Вы думаете, до этого тугодума дошло? Ничуть не бывало! Он, как обычно, пустился в рассуждения.
– Я совершил тяжкий грех, – высокопарно заявил беглый монашек. – И теперь, во искупление, должен совершить великое покаяние. Я намереваюсь удалиться от суетного мира и предаваться аскезе, молитвам и благочестивым размышлениям. И тогда, быть может, если и не спасу свою грешную душу, своим примером смогу направить других на путь истинный!
У Эльзы от досады даже лицо вытянулось. И я ее понимал. Ты тут такое предлагаешь своему, так сказать, спасителю, а он про аскезу. Будто тебя не замечает! Но она не сдалась.
– А куда, – спрашивает, – ты собрался?
– Спать, – отвечает наш Боня. В общем-то, и не задавая вопросов, можно было бы об этом догадаться.
– Ложись сюда, – говорит девушка. – Здесь же удобнее!
– Ищущий праведной жизни должен забыть об удобствах!
Вот проповедник выискался! Еще бы на гвозди лег! Мне рассказывали, что есть среди людей такие чудики. Как бишь они называются? Яги? Юги? Ёжи? Ладно, забыл…
– Я очень боюсь лежать здесь одна, – робко промолвила Эльза.
Я чуть не прослезился! Тут бы любой кинулся ее защищать от ночных страхов. Но Боня оказался крепким орешком.
– А чего бояться? – Вот святая простота!
– Ну как же! – воскликнула девушка. – Тут, наверное, и хищные звери водятся! А еще этот демон…
Вот так-то! Стараешься ради них, из кожи лезешь, а мной тупоголовых монахов пугают. Связался же с ними на свою голову!
Упоминание обо мне решило дело. Боня осторожно прилег на краешек походной постели из одежды бургомистра, и что бы вы думали? Через минуту захрапел! Защитничек! Конечно, привык там у себя в монастыре по режиму спать. А у них, должно быть, давно отбой прозвонили. Бедная Эльза вся изворочалась рядом: и в бок его подталкивала, и руку на него клала. А он знай себе дрыхнет! Обидно за девушку, честное слово! Если бы я к ним так нежно не относился, то, конечно, постарался бы ее развлечь. Но раз уж у них такая любовь… Ладно, придется монаха перевоспитывать. Думаю, недели на это хватит. Хотя с таким упрямцем загадывать ничего нельзя.
– Эй, Люцифуг! Ты где?
А? Что такое? Только уснул! И сон такой забавный! Будто какой-то чудик меня, значит, вызывает, а я…
– Люцифу-уг!
Это же не сон! И мне неделю торчать на этой планетке! И еще спасать двух недотеп, которые даже поспать не дадут! Не то что отблагодарить!
– Ну Люцифуг! – Обиженный такой голос. Это, конечно, не Боня. Тот бы уже сыпал проклятиями и грозился страшными словами.
Ну конечно! Это Эльзе не спится. С Боней облом вышел, а она теперь меня зовет? И что же я должен делать? Гм…
– Я здесь! – говорю и при этом зеваю во весь рот. А если вас разбудить после такого дня, вы будете бодрячком? Вот сначала попробуйте, а потом осуждайте за невежливость!
– Люцифуг! Ты где был? – требовательно так спрашивает.
Еще один начальник! Подавай ей отчет: где был, что делал. Я, конечно, честно отвечаю, что спал. А она как рассмеется. Наверное, от такого смеха кто угодно проснулся бы. Кроме Бони. Он-то дрыхнет и в ус не дует (правда, усы у него – как у меня рога и хвост, то есть отсутствуют).
– А ты что смеешься? – спрашиваю. Разбудила, а теперь смеется. Так и обидеться недолго!
– Все знают, что вам, демонам, сон не нужен!
Опа! Докатились! Выходит, они нас последней радости лишают! Выходит, нам только и положено, как по всяким заклинаниям являться и разных там святых соблазнять!
– Очень даже нужен, – говорю и опять зеваю. – И сон, и еда.
– Значит, и вправду вы лживые. Правильно Боня говорит. Но забавные!
Вот ведь странная девчонка: верит во всякие сказки и при этом ни капельки меня не боится.
– Так зачем ты меня звала? – Раз уж разбудила, то должна быть какая-то причина. Или ей просто не спится? Так будила бы своего драгоценного Боню! Он бы ей лекции почитал, она от такого зануды тут же и уснула бы.
– Ты еще скажи, что у вас рогов и копыт нет! И хвоста! – Эльза совсем развеселилась.
– Конечно нет! Мы вам что, коровы – с рогами и хвостом ходить? – возмутился я. Сердиться на нее почему-то было невозможно.
– А ты не можешь показаться? Забавно было бы поглядеть!
Что ей тут, цирк?
– Нет, не могу. Те, кому я показываюсь, умирают от ужаса. – Раз уж их не переубедить, надо немного попугать, чтобы не приставали почем зря.
– Я бы, наверное, не от ужаса, а от смеха умерла! С рогами, хвостом, копытами, а в остальном – как обычный человек. Только, наверное, черный от сажи!
– Ты меня зачем звала?! – У всякого терпения есть предел! Разбудила посреди ночи, издевается. Тут всякий нервным сделается!
– Вот вы, демоны, часто соблазняете монахов…
– Только этим и занимаемся! – Вот ведь наслушалась сказок. Было бы кого соблазнять!
– Здорово! – обрадовалась Эльза, принявшая иронию за чистую монету. – Так вот, что нужно сделать, чтобы соблазнить монаха?
