* * *
Созваниваясь с Федором, договариваясь с клиентами, беседуя со Светочкой и вообще занимаясь всей этой клопоморной тряхомудией, Сигизмунд то и дело ловил себя на том, что вот на хер не нужно ему все это. Неинтересно. С души его от тараканов воротит. И от «Восходов» тоже. И с людьми общаться он сейчас почти не может.
По большому счету, общаться сейчас он мог только с Викой. И то лишь потому, что только с Викой он распутывал сложный клубок загадок, связанный с появлением и исчезновением Лантхильды. А все остальное его попросту сейчас не парило.
Поэтому вечером Сигизмунд поехал к Вике. Пояс и монетки прихватил с собой. Показать, побеседовать.
Открыла Аська, от пят до подбородка завернутая в одеяло.
— Ой, это ты, Морж… — сказала она расслабленно. — Хорошо, что это ты, а не этот…
— Кто, реж?
— Какой реж… Этот, мудила из жилконторы. Когда, мол, долги заплачу. Я ему говорю: денег нет, а натурой жилконторе не дам. А что они со мной сделают? Выселят? Это конституцию нарушает…
— Ты что в одеяле? Новая роль? Мумию играешь в мюзикле «Клеопатра»?
— А что, есть такой мюзикл? Врешь ты все, Морж. У тебя деньги есть?
— В Центральном Сбербанке.
— Без дураков. Двадцатка есть?
— Двадцатка… есть.
— Вот и хорошо, — обрадовалась Аська, — я тебе сейчас десятку добавлю, купи чего-нибудь пожрать. А то сейчас сестрица явится. Она знаешь какая из своих библиотек приходит? Глаза красные, как у кролика, а жрет, как удав. Я целый день сегодня из дома выйти не могу. И вчера не могла. Никак не одеться. Все лежу, лежу… Ты пельменей каких-нибудь купи. Что-нибудь посытнее.
Удаляясь и путаясь в одеяле, Аська крикнула:
— И хлеба!
— Десятку-то дай.
Аська вернулась, сунула мятую десятку.
Да. Деньги стали не те, что раньше. Это раньше зелененькую трешку можно было с шестьдесят лохматого по восьмидесятый год жевать и ничего-то бумажке не делалось. А нынешние так и норовят развалиться.
— Дверь захлопни, Морж! — проговорила Аська, снова удаляясь.
Сигизмунд купил пельмени, хлеб и три бутылки пива. Дверь открыла Вика. Приняла из рук покупки, кивнула на вешалку:
— Раздевайтесь.
И ушла на кухню.
Из кухни донесся голос Аськи:
— Явился, Морж?
Аська уже оделась. Сидела на кухне с сигаретой. Вода в кастрюле закипала в ожидании пельменей.
— Слушай, Морж, — сказала Аська, — мне тут бумажка странная пришла… Из налоговой инспекции. Будто я в 95-м году заработала а-ахреновенно много денег и должна теперь поделиться с голодающей державой…
Она вытащила из-за наружной проводки несолидный с виду мятый квиточек. Сигизмунд взял, вник. Вика тем временем молча вытряхивала пельмени в воду.
— Пиво откройте, Сигизмунд, — сказала она вдруг.
— Угу.
Бумажка содержала скрытую угрозу («в 1995-м году вы имели дополнительные источники дохода») и неумелую лесть («мы надеемся на взаимопонимание и сотрудничество»).
— Источники дохода! — сказала Аська, внимательно следившая за читающим Сигизмундом. — Дополнительные! Морж, я подохну! У меня в 95-м году не то что дополнительных — у меня вообще никаких источников не было… Ни доходов, ни приходов…
Сигизмунд и сам знал, что в том году Аська с голоду дохла. Месяцами в доме сахара не водилось, вместо чая какую-то кору заваривали. Иногда Сигизмунд Аську подкармливал, иногда — реж.
— У тебя трудовая в 95-м где лежала?
— А у меня ее нет.
— Как нет?
— Потеряла… — А потом вдруг нахмурилась и вспомнила. — Нет, была. Она и сейчас там лежит, только я забыла.
— Где?
— В столовке. Тошниловка на углу Большого… Ее сейчас закрыли. Года полтора уже как закрыли. Ой, — закручинилась Аська, — точно, была трудовая. А теперь что делать? Морж, посадят меня без трудовой за тунеядство?
— В долговую яму тебя посадят, — сказал Сигизмунд. — За недоимки.
Последнее слово он произнес не без яда, поставив ударение на второй слог.
— Сигизмунд, пиво откройте, — повторила Вика.
Аська схватила бутылку и принялась снимать пробку зубами. Сигизмунд у нее отобрал. Аська потрогала зуб пальцем.
— Держится.
Сигизмунд, подумав, открыл все три бутылки об угол стола. Открывашки тут отродясь не водилось. Зато один аськин хахаль предусмотрительно набил на край стола металлический уголок. Для удобства.
Аська — то ли от того, что одеться несколько дней не могла, то ли от общей расслабленности — от одной бутылки пива окосела так, что Сигизмунду стало завидно.
— Еда, — изрекла Аська, помахивая вилкой, — это самый сильный наркотик.
Глаза у нее и впрямь сделались дурные.
— Ну так что мне с этой бумажкой делать, Морж? Идти в налоговую али не идти? А если они за мной жандармов пришлют? И повлекут?..
— В Сибирь. Мимо станций метро «Электросила», «Парк Победы», за памятник героическим защитникам Ленинграда, звяк-звяк, так звенят кандалы…
— Ты смеешься, а мне не смешно. — Аська отобрала у Сигизмунда бумажку и снова запихала ее за проводку. — Меня же заберут, не тебя.
— В масках. И с пистолетами. С маузерами в деревянной кобуре.
— Морж, я серьезно.
— И я серьезно. Подотрись ты этой бумажкой и забудь.
— Мне ее в ящик кинули. Они мой адрес знают.
— Мало ли какое говно в ящик кидают. Ты за нее не расписывалась.
Сигизмунд вдруг поймал на себе взгляд Вики.
— Что, Виктория, вам тут все, небось, диким кажется после заграницы?
Вика неопределенно дернула плечом.
Аська поглядела на одного, на другого и вдруг взъелась:
— Слушай, Морж, а ты чего, собственно, приперся? Ты по делу? Или сестрицу мою клеить? А может ты, Морж, ко мне клеиться притащился? А ты мне пирожки в долговую яму кидать будешь?
— Буду, — сказал Сигизмунд.
— Тогда я согласна.
— Скажи об этом налоговому инспектору.
Аська энергично показала ему дулю.
— Вообще-то я по делу, — сказал Сигизмунд. — Вот…
И выложил на стол монетки и пояс.
— Ой, какая феня классная! — завопила Аська и потянулась к поясу. Сигизмунд со странной ревностью смотрел, как Аська хватает пряжку, подносит к глазам, начинает рассматривать, шевеля губами — будто тщась что-то прочесть.
Вика осторожно взяла монетки. Потом порылась в сумочке и вытащила лупу. Долго разглядывала — Аська успела известись и соскучиться. И пиво кончилось. Аська уж изнамекалась, чтобы Сигизмунд еще за пивом сходил, но он делал вид, будто не понимает.
