Последним был он сам, держа проволоку рукой. К нашим траншеям он полз впереди, ощупывая пространство перед собой — немцы вполне могли поставить мины. В перчатках тонкую проволоку не нащупать, и Алексей ощупывал путь перед собой голой рукой. Хорошо — проход узкий требовался, в полметра, на одного человека.
Остальные ползли по его следу.
Кисть руки быстро замёрзла, и Алексей останавливался, дышал на неё, согревая пальцы, а потом снова полз вперёд. Кончики пальцев начало покалывать. Он снова остановился и сунул руку за пазуху, отогревая её.
— Чего разлёгся? — дёрнул его за ногу Фирсов.
— Рука закоченела, не чувствую ничего.
Они уже отползли от немцев метров на двести — двести пятьдесят, а наших даже ещё и не было слышно. Не тянуло дымком табачным, не слышно было разговоров, бряцания оружием.
Алексея разобрала злость — да где же эта передовая? Он шарил рукой и полз. Да, видимо, поторопился. Кисть замёрзла, он в очередной раз стал на неё дышать, и увидел прямо перед лицом, в десяти сантиметрах, взрыватель немецкой прыгающей мины. А ведь его рука уже прошла над ней… Двинься он вперёд — и вся группа погибнет.
Алексей отполз на метр назад, зацепив сапогом голову старшего сержанта.
— Ты чего?
— Мина.
Мины рядом никогда не ставились, между противопехотными всегда была дистанция метров десять-пятнадцать.
Алексей прополз стороной. Теперь он задействовал и левую руку. Работать ею было непривычно и неудобно — он правша. Но пока он работал левой, правая успевала немного отогреться, восстановить чувствительность.
Дело пошло быстрее. Алексей уже потерял счёт пройденным десяткам и сотням метров, как впереди раздался щелчок затвора.
— Стой, кто идёт? — окликнул его часовой из окопа.
— Свои, разведка.
— Ползи сюда, только руки подними.
— Ты что, дурак?? — взъярился Фирсов. — Как же мы ползти будем с поднятыми руками? — И витиевато выматерился.
Мат успокоил часового.
Группа доползла до него.
Часовым оказался молодой парень, совершенно озябший в короткой шинели.
— Ротный твой где?
— За траншеей, в землянке греется, — завистливо ответил часовой.
— Веди.
— Не могу пост оставить, старшина взгреет. Вы уж сами…
Перед часовым возникла вся разведгруппа. Только что перед его глазами было чистое, заснеженное поле, и вдруг — целое отделение в двух шагах. Парень только глазами хлопал.
Уже не скрываясь, в полный рост они подошли к траншее и спрыгнули в неё.
В траншее было пусто, в углублении за бруствером стоял «максим».
— Эй, есть кто-нибудь? Славяне!
— Чего орёшь, людям отдыхать мешаешь?
Из-за поворота траншеи вышел пожилой боец.
На его телогрейке не было погон, и звание его бойцам было неизвестно.
— Кто такие?
— Разведгруппа сто тридцать второй дивизии. Командир — старший сержант Фирсов. К командиру веди.
Боец вздохнул:
— Идите за мной.
Они прошли немного по тропинке и, повернув по ответвлению её, упёрлись в тупик. Боец остановился перед куском танкового брезента, загораживающего вход в землянку.
— Товарищ лейтенант, к вам разведчики.
Брезент откинули, и показался лейтенант — тоже в телогрейке, на голове шапка-ушанка, лицо заспанное.
Фирсов вытянулся перед ним, доложил.
— Чего ко мне, разведка? Пусть вас старшина в штаб полка ведёт, там разберутся.
Боец, стоящий рядом, ответил:
— Есть, — однако не козырнул.
— Пошли, разведка.
Пока они выбрались в тыл, рассвело. Начальник штаба полка созвонился с их дивизией и получил подтверждение. Разведчиков покормили и грузовиком отправили в дивизию.
В кузове было холодно, задувал ветер, но настроение было приподнятым. Группа выполнила задание и вернулась без потерь. Так бывает далеко не всегда.
По прибытии в дивизию Фирсов отправился в разведотдел для доклада, а разведчики — в свою избу.
Алексей потоптался на месте: идти с разведчиками или в свой взвод? Заметив его колебания, Михаил сказал:
— Иди с нами. Фирсов придёт — скажет, что дальше делать. Поешь пока, обогреешься.
Они поели на полевой кухне и завалились спать. Пока командир вернётся, что время попусту терять?
Фирсов вернулся через два часа и увидел Алексея.
— Ты тут?
— Приказа вернуться в свой взвод не получал.
— Правильно. Я смотрю — ты парень неплохой, и вёл себя достойно. Хочешь в разведке остаться?
— Я не против.
— Вот и ладушки. После обеда схожу к начальнику штаба, пусть приказом оформит, чтобы тебя дезертиром не сочли. Отдыхай.
— Есть.
Вымотавшись в рейде, они проспали до обеда. После обеда Фирсов позвал Алексея, и они пошли в штаб.
Алексей стоял в коридоре — Фирсов всё решил сам. Вышел довольный и протянул Алексею его красноармейскую книжку.
— Любуйся, ты теперь в разведке числишься. И не благодари. Служба у нас рисковая, спрашивают строго.
Отдыхали три дня, отсыпались и отъедались. Потом объявили построение, на котором Фирсов представил небольшого щуплого бойца, больше похожего на подростка. И одет он был в цивильную одежду — потрёпанный кожушок и суконные штаны, заправленные в подшитые валенки. Его принадлежность к армии выдавал «сидор», в котором угадывался прямоугольный предмет.
— Рация, — шепнул Михаил.
— Знакомьтесь — Василий. Вечером он с вами на ту сторону пойдёт.
Началась подготовка. Собственно, она свелась к получению сухого пайка — хлеба, сала, консервов. Боеприпасы в предыдущем рейде не тратили. В один из «сидоров» положили запасные батареи питания к рации.
— Видно, далеко в тыл пойдём, — сказал Михаил Алексею.
— Почему ты так решил?
— Батареи запасные берём, стало быть — надолго. Или в глубокий тыл к немцам пойдём.
Поздно вечером группу построили. Радисту тоже подобрали маскхалат, только оружия у него видно не было.
— Оружие есть? — спросил у него Фирсов.
— Пистолет.
— Может, автомат возьмёшь?
— Лишняя тяжесть, — коротко ответил радист.
На самом деле, для щуплого парня вес самой рации был серьёзной нагрузкой, но все предложения отдать рацию более сильному разведчику Василий отверг.
