Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
— Это Эвальд! — объявила Аннелиза, сияя от радости. Это тот, о котором она недавно рассказывала: ее первый поклонник с урока танцев, человек в куртке из кордной ткани.
— Ты мне не говорила, что вы с ним поддерживаете общение, — удивилась я.
Действительно, она не слышала о нем много лет, их жизненные пути разошлись, оба завели семьи и потеряли друг друга из виду. И вот, спустя почти пятьдесят лет, они случайно встретились на кладбище родного городка, когда пришли навестить могилы родителей. Немного поболтали и обменялись адресами, что совершенно ни к чему не обязывало. После этого не общались.
— Он только что звонил, — сообщила Аннелиза. — Вчера отвез жену в одну из больниц Гейдельберга и тут вспомнил, что до меня всего-то десять километров. Ну как я могла не пригласить его на чай!
Поскольку у меня не было желания выслушивать причитания состарившегося мальчугана по поводу болезной жены, я решила оставить их наедине.
Как и следовало ожидать, Аннелиза не возражала, если я оставлю их с Эвальдом вдвоем. День был прохладный, и я собралась прогуляться по замковому парку. Одна из причин, почему меня сюда тянет, — волшебная архитектура ушедшей эпохи. Созданный Аннелизой биотоп, конечно, идеально подходит для чтения и пития кофе, однако ему недостает ширины. С тех пор как я перебралась жить в Шветцинген, меня не оставляет ощущение, что я стала меньше двигаться. Не в последнюю очередь в этом повинна кухня подруги, от которой я каждый раз после еды отваливаюсь, как морж.
Парк в нескольких минутах ходьбы. Курфюрст Карл-Теодор в середине XVIII века использовал замок в качестве летней резиденции, вот тогда-то и был при замке разбит сад, ставший одним из красивейших парков Европы. Как всегда, я быстрым шагом пересекла Церингерштрассе, сунула абонементскую карту в автомат и вошла в южный вход, возле которого толпилась группа японских туристов. Обойдя выкрашенный в абрикосовый цвет замок, я на минуту задержалась, чтобы мысленно провести осевую линию от фонтана Арион до большого пруда и насладиться красотой композиции. Каким жалким вдруг показался карликовый садик Аннелизы с его мелкоразмерными цветочными грядками и клумбами и малюсенькой лужайкой! Даже если бы в нем росло большое дерево, оно бы все равно не спасло положение.
Как же все-таки великолепен барочный французский сад, протянувшийся параллельно главной аллее до самой воды с его густо заросшими перголами, живыми изгородями и изящными изогнутыми мостиками! Короткую передышку я позволила себе лишь возле оранжереи, откуда было рукой подать до храма Аполлона. На берегу большого пруда я присела на каменную набережную стенку, потому что была влюблена в два изваяния речных богов. С грустью припомнился фонтан Четырех рек Бернини, что на площади Навона в Риме. Там меня фотографировал муж, когда мы еще были счастливой парой.
Скоро мимолетная грусть исчезла. На пруду царила радостная и беззаботная атмосфера. Дедушки и бабушки с внуками кормили уток. «Vieni, vieni!» — итальянский ребенок безуспешно подзывал лебедя, а в Риме, напротив, часто слышна немецкая речь. Потом недолго побродила по английскому ландшафтному саду, но там уже была почти дикая природа, навевавшая одиночество. Не здесь ли Аннелиза нарвала медвежьего лука? В траве я обнаружила кем-то брошенную красную вязаную кофту.
Меня так воспитали, что найденные вещи надо отдавать администрации парка, но мне холодно, а кофта на мне сидит как влитая и приятно согревает. Недолго колеблясь, я решила ее оставить себе, а непривычный для меня красный цвет странным образом подействовал так, будто у меня выросли крылья и я родилась заново.
Вскоре в том месте появилась пара. Они ходили вокруг да около, словно искали что-то на дорожках. Пристыженная, я начала расстегивать на кофте пуговички, как молодая женщина посмотрела на то место, где я стояла. Не знаю, что меня спасло от разоблачения, может, кто-то прикрыл шапкой-невидимкой. Ладно, упрямо шептала я себе, если для тебя пожилые люди все равно что прозрачные призраки, то можешь навсегда распрощаться со своей кофточкой.
Аннелиза в это время подчевала своего гостя малиновым тортом, я же, повинуясь спонтанному порыву, вопреки принципам, обогнула справа мечеть и двинулась в кафе на территории замка. Плевать на толщину талии, упорно внушала я себе по дороге, не больно-то в последние годы мужчины расточаются на комплименты по поводу моей стройной фигуры! И без зазрения совести заказала самую большую порцию мороженого, какая была в меню.
К семи часам я вернулась домой. Предательски покрасневшие щеки не помешали Аннелизе лукаво заявить:
— Как жаль, что вы разминулись! Он только что уехал!
— Ну и как он?
Аннелиза протянула фото:
— Посмотри, что он привез!
Это был пожелтевший от времени снимок с нашего урока танцев; зубчатые края фотокарточки были порваны, будто кто-то хотел уничтожить ее. Танцевальная пара по современным меркам смотрелась не особенно элегантно, но трогала своей беспомощной простотой. В те годы Эвальд выглядел неплохо. Во всяком случае, к визиту он готовился, раз специально привез фотографию из домашнего архива. Или все эти почти пятьдесят лет носил ее в кармане?
— И как он сейчас выглядит?
— Хорошо, — ответила она, — я бы сказала, очень хорошо. Высокий, на висках седина, загорелый, полон сил. Помесь Джона Уэйна и Кэри Гранта. Хотя он на два года старше меня, до недавнего времени был заядлым планеристом! А ведь это требует невероятного мужества! Но ему несладко пришлось в жизни, а в последние годы особенно.
Давить на сострадание — старинная испытанная уловка.
— И жена его не понимает, — усмехнулась я.
— Да, в определенном смысле, — прямодушно согласилась Аннелиза. — И кто, как не я, способен на сочувствие, ведь Эвальд вынужден жить с хронически больной женщиной. Для меня самой последние годы с Харди стали прямо-таки мученичеством! Жена Эвальда не лучше. Страдающие ревматическим полиартритом вечно жалуются на боли, у них скверное настроение, они несправедливы к близким.
— Разве она скоро не умрет? — спросила я.
Аннелиза не уловила иронии.
— Об этом мне неловко было спросить, — ответила она, — но я боюсь, что этого не случится. Что это за кофточка на тебе? Красный цвет хорошо подходит к твоему вечному серому. Твои наряды давно пора было разбавить чем-нибудь ярким.
Подруга сняла травинки у меня со спины и усмехнулась: «Валяться в траве в одежде? Как это на тебя не похоже! Может, у леди было пикантное приключение?»
— Эвальд давно должен быть на пенсии, а вообще-то кто он по профессии?
Аннелиза хотела, чтобы я сама догадалась.
— Начинается на букву «м», — подсказала она.
Что ж, почему бы и не погадать? Я предлагаю вслух: мясник, музыкант, матрос и мельник.
— Машиностроитель, инженер, — объявляет она. — К сожалению, у всех мужчин, с которыми я имела дело, скучные профессии.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
