Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
Продолжая крутиться на одной гусенице, орудие Ивнева всаживало снаряды во все цели подряд. В дзот, сложенный из шпал, бегущих немцев, мелькнувший и тут же исчезнувший тяжелый бронеавтомобиль «Бюссин-НАГ». Из развалин дзота, окутанных густым маслянистым дымом, выползали пулеметчики.
Массивный восьмитонный броневик с гаубицей-«семидесятипяткой», но слабой броней не решился связываться с бешено вращавшейся русской самоходкой, посылающей снаряд за снарядом. Там сидели фанатики, и лезть к ним было опасно, хотя у машины действовала лишь одна гусеница.
Бой уже подходил к переломному моменту. Немецкая штурмовая часть, теснившая стрелковый полк и нанесшая ему крепкий удар, тоже понесла немалые потери от подоспевших новых русских самоходок. Мелких, но пробивающих своими пушками броню танков. Даже усиленную защиту тяжелых Т-4.
Сегодня сгорели и были подбиты еще несколько немецких машин. Огрызаясь, танки и штурмовые орудия отходили. Два танка сумели оттащить на буксире.
Немцы посчитали нецелесообразным продолжать бой и нести новые потери. Скоро наверняка прибудет подкрепление, подоспеет авиация.
Наступление на Харьков в целом шло успешно, и долговременные укрепления здесь не строились. Сейчас эта самоуверенность врагу обходилась дорого.
Лейтенант Бобич бежал вдоль траншеи. Увидел мелькнувшую фигуру немца в серо-голубой шинели. Ударил в него с пояса длинной очередью. Не имевший навыков в стрельбе из трофейных автоматов, рассеял половину магазина, выбивая ямки в стенах траншеи.
Приложился снова. Немец, швырнув гранату, исчез за поворотом. Лейтенант на секунду замер, увидев под ногами похожую на металлический стакан довольно сильную ручную гранату М-34. Успел все же отскочить и броситься на землю. Осколки прошли выше, вырвав клочья телогрейки на спине.
Более грамотный сержант, прошедший Сталинград и Ростов, уложил убегающего очередью в спину. На подмогу кинулись сразу трое-четверо немцев. Сержант, не экономя патронов, выпустил в них остаток диска, свалил еще одного. Подоспевшие бойцы, лихорадочно дергая затворы, беглой стрельбой заставили немцев отступить.
В другом месте стрелковое отделение в горячке выскочило на открытое место, прямо под прицел МГ-34. Очереди в упор свалили сразу нескольких бойцов. Остальные успели залечь. Кто-то попытался метнуть гранату, но пули перебили руку, и боец едва успел откатиться от рванувшей РГД.
Самоходка Чурюмова налетела на расчет. Смяла тела и пулемет МГ-34 на треноге. Открыли огонь по отходящему танку, одновременно опустошая ленты трофейного МГ-42, захваченного в лесу. В ответ летели 75-миллиметровые снаряды тяжелого танка Т-4.
– Командир, кончай выделываться! Механик-водитель, видя, что дуэль обернется не в их пользу, самовольно скатился в овражек. Захар Чурюмов, к которому в бою лучше было не соваться, заорал так, что вздулись жилы на горле:
– Какого хрена! А ну вперед!
И тут же замолчал. Одна из прибывших утром самоходок дернулась от удара. Все произошло в считаные секунды – попадание вражеского снаряда было точным.
Сдетонировал боекомплект, разломив рубку и выбив из крепления орудие. Разлетелись в разные стороны обломки, исковерканные тела экипажа. Все вокруг заполнил паровозный гул ревущего бензинового пламени, пожирающего остатки машины. В живых там никого не осталось.
Это отрезвило Чурюмова. С минуту он молчал, перезаряжая пулеметную ленту. Затем скомандовал механику уже спокойнее:
– Выползай…
Набирая ход, невольно проводили взглядом то, что осталось от СУ-76. Горящий каркас и разбросанные в радиусе полусотни шагов обломки, смятые гильзы, куски человеческих тел.
Погибший экипаж, с которым так и не успели толком познакомиться, неплохо действовал. В бою не отставал, постоянно вел огонь. Поджег бронетранспортер и удачно вложил снаряд в разбегавшихся фрицев. И вот закончился его путь, едва начавшись.
На правом фланге сопротивление шло упорнее. Там подбили еще один Т-34. С дури или от лихости послали в атаку целый пехотный батальон, наполовину состоявший из необученного пополнения. Немецкий танк, пулеметные расчеты и два миномета, подпустив атакующую цепь поближе, ударили из всех стволов. Огонь был такой плотный, что за считаные минуты почти целиком выбило передовую роту.
Вторая рота, тоже понесшая потери, не раздумывая брякнулась на землю. Среди лежавших бойцов метался молодой ротный командир, стрелял над головами из пистолета, кого-то тащил за шиворот. Мина накрыла лейтенанта, и залегшая пехота окончательно замерла. Новичков после пережитого страха сдвинуть с места было невозможно. Тяжелораненого комбата унесли, погибли и получили ранения несколько командиров рот. Мельников подозвал замполита полка – рослого, бравого на вид майора с орденом.
– Залегла пехота. Намертво. Давай вперед, поднимай людей.
– Я комсорга пошлю, – немедленно отреагировал замполит, который в атаках отродясь не участвовал да и на передовой бывал лишь по приказу командира полка.
– Может, тогда лучше агитатора? – в упор смотрел на него комполка глазами, набрякшими от бессонницы и незаживающей раны. – В общем, бери комсорга, агитатора – и не медлить! Зажирели вы в своей норе.
Как ненавидел в эти минуты солдафона молодой перспективный замполит! Он научился на войне беречь себя, произносить зажигательные речи, душевно поговорить с молодым бойцом и вовремя втесаться в наградной лист.
Он считал, что Мельников, бросая штаб, слишком часто лезет на передний край. Пытался отсидеться в своей землянке политсостава с самым крепким перекрытием в четыре наката. На столе были всегда разложены очень важные партийные документы (серьезными делами занимается майор), а со стены смотрел портрет товарища Сталина. Одобрительно смотрел на работу верного партийца.
И, наверное, прощал мелкие слабости замполита. Когда тот дня по три лечил спиртом несуществующий радикулит. Приводил и клал с собой молоденьких связисток, некоторые из которых упрямились, не желали помочь майору скрасить одиночество.
И вот он – путь на передний край. Пока добирались, ранили агитатора – молодого капитана, невесть как умудрившегося попасть на такую сказочную должность. Газеты, призывы, бесконечное отсиживание в редакции «дивизионки», где сочинялись статьи о мужестве и самопожертвовании.
Агитатор знал дальность полета немецких мин (два с половиной километра) и никогда не пересекал эту опасную черту. Слышал натренированным ухом далекий гул чужих самолетов и занимал место в самой отдаленной надежной щели.
И вот пуля в мякоть руки. Заслуженный капитан (две медали «За боевые заслуги») был до того рад, что, даже не перевязав простреленную руку, кинулся в тыл. Затем, когда уже пытались окриками, пинками и выстрелами поднять намертво залегший батальон, мина накрыла комсорга.
Рванула едва не под ногами, подбросив, как тряпичную куклу. Парень, который добросовестно пытался исполнить приказ, лежал издырявленный осколками, с оторванной ногой. Майор, понимая, что такая же судьба ждет и его, не раздумывая бросился в старый окоп. Съежился, выставив ствол «маузера» – оружия мужественных людей. Но обойма оставалась полной, замполит хотел лишь одного, что бы его оставили в покое, и не собирался вести огонь по врагу.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
