Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
– И больше ничего не было?
– Нет.
– Почему?
– Он от меня этого не требовал.
– Боже мой, какое целомудрие!
– Не все объясняется постелью, и это тебе известно.
– С семнадцати до сорока все этим объясняется.
– Он говорил, что ему это от меня не нужно.
– А что ему тогда было нужно?
– Общение. Мы очень много разговаривали.
– О чем?
– Обо всем.
– Тогда почему разрыв?
– Разрыва не было.
– А что было?
– Он уехал. Попросил ждать его.
– И вы ждали?
– Да, целый год.
– Просто не вернулся?
– Нет, вернулся.
– Тогда в чем же дело?
– За мной ухаживал Павлик. Ему сказали. Он решил не мешать.
– Это он вам объяснил?
– Да. В открытке.
– То есть ни встречи, ни разговора не было?
– Нет, – Петрова загрустила. – Я тогда думала, что умру. Но не умерла, а ушла в работу. Это стало привычкой. Не умерла еще и потому, что могла погибнуть на самом деле: в Одессе случилось землетрясение, и Люся поняла, что от любви не умирают – есть силы пострашнее.
Например, силы земли. В тот день Петрова дежурила в детском инфекционном отделении. Как обычно, готовила инъекции к вечерним процедурам. Как обычно, сверяла каждую дозу с назначением в истории болезни. Как обычно, десять раз себя перепроверяла, пересчитывая шприцы на эмалированном лотке. Все было, как обычно, за исключением одного – в процедурной слышалось постоянное позвякивание, этакий хрустальный перезвон.
Грешным делом Люся подумала, что звенит в ушах от недосыпания. Потрясла головой и растерла уши – звон продолжался и с каждой минутой становился все сильнее и звучал все отчетливее. Прислушавшись, Люся различила в хрустальном гуле звуки металла (тонкое клацанье) и стекла (нежное дребезжание). А потом по скользкому белому кафелю на нее просто поехал какими-то косыми рывками столик, издавая довольно мерзкий визг.
Петрова не поверила своим глазам и по привычке подтянула очки к переносице. Все правильно: никакого переутомления, чистая реальность, данная нам в ощущениях. Вокруг все вибрировало.
Люся выглянула в коридор и обмерла: с потолка сыпалась побелка и отваливалась штукатурка. Больничный коридор стал похож на заброшенную каменоломню, над которой неосмотрительно пустили метро. На потолке обнажились когда-то замазанные шпатлевкой трещины, и из них струйкой сыпался белый порошок. Несколько раз гасла лампа на столе у дежурной сестры, а сама сестра с перекошенным лицом следила за действиями своей подчиненной. Между медсестрами словно возник беззвучный диалог:
«Похоже, землетрясение?»
«Похоже, да».
«Что делать будем?»
«Выполнять инструкции».
И Петрова, и ее коллега синхронно рванули к репродуктору. Так и есть, местное радио транслировало: землетрясение в Одессе, столько-то баллов, население просят срочно покинуть помещения, взяв с собой документы. Текст в репродукторе звучал торжественно, и от него в коридоре больницы стало страшно и как-то по-военному. Из палат стали выглядывать обеспокоенные мамочки, некоторые – с грудными детьми на руках.
– Почему нас не эвакуируют? – удивлялись они.
– Спокойно. Все под контролем, – изрекла Люся и удалилась с коллегой на совещание.
– Мы и правда должны их эвакуировать, – занервничала старшая сестра.
– Вдвоем? – логично парировала Петрова.
– Другого выхода нет, – настаивала напарница.
Люся зажмурилась, минуту помолчала и разразилась инструкциями:
– Во-первых, одних только мамочек в отделении не меньше двадцати человек. Умножаем на два – уже сорок. Плюс дети, лежащие без родителей. Во-вторых, если объявить эвакуацию, начнется паника, все бросятся к дверям, получится давка, могут затоптать друг друга. В-третьих, часть детей – лежачие, часть – под системами. Вообще, мы не сможем создать всем одинаковые условия для транспортировки.
– Тогда что делать?
– Я думаю, – пробурчала Петрова.
– Может, позвонить в приемное отделение или ноль один?
– Звони, – разрешила Люся.
Позвонить не получилось – связи не было.
– Я слышала, что во время землетрясения нужно становиться в дверном проеме.
– Как ты собираешься это сделать? В каждый проем должно встать не менее пятнадцати человек.
– Тогда что?
– Посмотрим, – решительно скомандовала Люся и распахнула дверь из процедурной в коридор.
Видимо, совещание длилось слишком долго. За это время большая часть мамочек успела обрядиться в байковые халаты и выстроиться в коридоре, всячески демонстрируя готовность покинуть отделение.
– В чем дело? – сурово спросила Петрова.
– Почему нас не эвакуируют? У нас дети!
– Эвакуации не будет. Можете расходиться по палатам, – в очередной раз проявила твердость строгая медсестра и направилась к входной двери.
– Вы не имеете права держать нас здесь! – заголосила не выдержавшая нервного напряжения мамаша.
– Имею, – отрезала Петрова. – Эвакуация больных всех отделений должна проводиться централизованно. Никакого приказа об ее начале пока не поступало.
Люся обернулась к напарнице, рассчитывая на поддержку, но никого не увидела: она осталась один на один с обезумевшими от страха мамочками. Стало жутко. Холодными и влажными от ужаса руками Петрова потянула на себя стоявшую в углу швабру, ловко перевернула в воздухе и резко вставила палку в проем между дверными ручками.
– Я сказала расходиться по палатам.
Люсины слова влетели в поле ненависти и страха. И тут потух свет. «Всё», – подумала Петрова и представила детали собственной смерти. Смерть выглядела не героически, а как-то натуралистично и мелко, словно иллюстрация к учебнику по судмедэкспертизе. Перед глазами возникли собственные бедные останки на оцинкованном столе: лоскутки белого халата, клочки волос рядом и в небольшом отдалении, на расстоянии черно-белой линейки, очки с треснувшими стеклами.
«Как-то мне нехорошо, – подумала Петрова и что есть силы зажмурила глаза, чтобы даже внутри не видеть. – Господи! – молилась она. – Ну почему сейчас? Ну почему так?»
Господь в диалог вступать не собирался, но, что странно, не торопились действовать и толпившиеся в коридоре мамочки. Заплакал чей-то ребенок. Петрова вздрогнула: «Началось!» На секунду сверкнул свет, озарив коридор, полный опасности. Люся почувствовала под ногами мощный толчок – и свет снова погас.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
