— Хойт. Грэм Хойт.
— Вот именно. Так вот, пусть он тоже этим занимается и защищает интересы мальчика. Я буду рядом и постараюсь решить все проблемы, если они возникнут. Ну как, вам это подходит?
Я не могла сосредоточиться на разговоре. В голове царил хаос. Я думала, насколько реальна угрожавшая мальчику опасность, куда могла увезти его приемная мать, что сделает Нэнси Таггарт, если я скажу ей про звонок из школы, и почему у всех участников этого дела — не считая самой жертвы — возникает так много сложностей.
Робелон тем временем вился ужом и пытался за отсутствием прецедентов укрепить свою позицию с помощью чистейшей риторики.
— Александра, — обратился ко мне Моффет. — Завтра к пяти часам мы закончим опрос свидетелей, и у вас будет возможность выяснить, насколько паренек готов к сотрудничеству.
— Прекрасно, Ваша Честь.
У меня было больше шансов выиграть в лотерею, чем оказаться завтра в одной комнате с Даллесом Триппингом.
— Есть еще вопросы? — Моффет снял мантию и передал секретарю, чтобы тот убрал ее в гардероб до следующего утра.
— Судья, я прошу напомнить обвиняемому, что теперь, когда начался процесс, он должен с особой строгостью соблюдать охранный ордер. Ему не следует встречаться — или пытаться встретиться — с сыном ни в суде, ни в школе, ни…
— Это лишнее, Алекс, — запротестовал Робелон. — Мы не знаем даже, в какой школе он учится и где живет.
— Я понятия не имею, что известно вам или вашему клиенту. Честно говоря, я не привыкла к тому, чтобы меня не пускали к собственному свидетелю. Ясно, что Суд но семейным делам, допустивший разговоры по телефону и свидания мистера Триппинга с сыном, откровенно нарушил предписания уголовного суда…
Я знала, как задеть Моффета за живое.
— Хотя это и не входило в его компетенцию! Да, тут Алекс совершенно права. Ведите себя пристойно, мистер Триппинг, слышите?
— Да, сэр.
Мне показалось, что ответчик посмотрел на меня с ухмылкой.
Лифт остановился на седьмом этаже; я просканировала пропуск, прошла по тихому коридору и поднялась к себе на восьмой этаж.
В моем кабинете вместе с Мерсером сидел Райан Блэкмер, подающий надежды молодой юрист.
— Чем обязана? — поинтересовалась я.
— Хотел спросить на всякий случай. Ты не против, если я поработаю над делом в Бэйвью?
Это единственная женская тюрьма округа, расположенная в манхэттенском Вест-Сайде.
— Конечно, нет. А что случилось?
— Заключенная утверждает, что один из охранников — кстати, в звании капитана — занимался с ней сексом.
— И не один раз. Но это чертовски трудно доказать.
— Она мотает семилетний срок за ограбление со взломом. Адвокат утверждает, что у нее не было посетителей с самого Рождества, с тех пор, как муж ушел к ее младшей сестре. Теперь она на четвертом месяце беременности. Остается сделать тест ДНК эмбриона, и…
— Хорошо, займись этим, — согласилась я, и тут зазвонил телефон.
Мерсер ответил первым.
— Боюсь, сейчас она не в настроении, — сказал он и протянул мне трубку.
— Алло, Чэпмен?
— Слушай, Куп, я просто с ног валюсь. За всю ночь глаз не сомкнул. Жутко хочется спать.
— Я бы укрыла тебя одеялом, но сейчас мне некогда.
— Окажи мне одну услугу.
Майку трудно отказать. Он спасал меня столько раз, что и не упомнить.
— Ладно, выкладывай.
Он рассмеялся.
— Хорошо, но сначала скажи, что ты думаешь насчет «Знаменитых похорон»?
Я взглянула на часы. Это был вопрос из «Последнего раунда».
— Ничего. Только то, что настроение у меня как раз по теме.
— После погребения на лондонском Хайгейте один из ораторов назвал его «самым ненавистным и самым оклеветанным человеком своего времени».
Я со школьных лет увлеклась английской литературой и знала только одного писателя, похороненного в этом месте.
— В Хайгейте похоронена Джордж Элиот. Но она не подходит. Там же закопали мисс Люси, вампиршу из романа Брэма Стокера. Других идей нет. Так что давай покончим с играми и сразу перейдем к услуге.
— Именно так Энгельс отозвался о своем друге Карле Марксе в присутствии восьми человек, собравшихся на его похороны. Всего восьми. Как тебе это нравится? Кстати, ты можешь по пути домой заглянуть в морг?
— Конечно, могу. Ведь мне не надо ни есть, ни править вступительную речь.
— Брось, я знаю, как ты работаешь. Ты настрочила весь текст еще в прошлом месяце, верно? У тебя и заключение написано.
Майк прав. Я научилась этому у юристов старой школы, оттачивавших свое мастерство во времена великих прокуроров. Начинай готовиться с конца. Так ты сможешь правильно выстроить обвинение, составить ясную и логичную структуру, а потом легко дополнить все любой новой информацией, которая появится при допросе свидетелей. Свою линию нападения я разработала еще несколько недель назад.
— Так в чем проблема?
— Ты говорила, что бросишь на вчерашнее убийство кого-нибудь из своих людей.
— О господи, я совсем забыла.
Я действительно пообещала Майку поговорить с моей заместительницей Сарой Бреннер и выделить одного из работников отдела для расследования убийства старой женщины.
— Понятно. Я решил сам связаться с Сарой, чтобы тебя не беспокоить. Но она заявила, что понятия не имеет, о чем я говорю. В телефоне было слышно, как бузят ее детишки…
— В это время дня она по уши в домашних делах.
— Ну вот, я и подумал, что можно поступить проще. Надо только заехать в морг. Доктор Киршнер считает, что на самом деле изнасилования не было. Вскрытие не выявило следов полового акта.
— Никаких? — переспросила я.
— Так он сказал. Ни семени, ни чужих лобковых волос…
— А синяки?
Свод влагалища мог разорваться и распухнуть из-за атрофии, вызванной отсутствием половой активности.
— Внутри нет. И на бедрах тоже.
— Хорошо, если ей удалось избежать хотя бы этого унижения.
— Киршнер думает, что изнасилование инсценировали. Он только что закончил анализы и, если ты подъедешь в течение часа, обсудит с тобой результаты и покажет снимки с места преступления. Пораскиньте мозгами и решите, что к чему. А завтра с утра я начну копать в новом направлении.
— Ладно.
— Значит, договорились? Пожелаешь спокойной ночи моей Куини?
— Это ее имя?
— Маккуин Рэнсом. Соседи звали ее Куини. Последние полвека она прожила в своей маленькой квартирке. И мухи не обидела.
