Коржик наслаждался жизнью. Наконец-то он получил все, чего заслуживал и что полагалось настоящему топу: отдельный кабинет, секретаршу, кредитку с офигенным лимитом на представительские расходы и служебный автомобиль. Правда, с глухонемым водителем. Хренов Толян сказал, что нужно экономить, и на настоящего водителя денег у него не хватило. Так он и не избавился от синдрома протухшего «Бейлиса», но Коржик его за это простил.
Однажды Коржик сидел в своем кабинете, положив на стол ноги в новых итальянских туфлях ручной работы и листал каталог внедорожников, как тут примчалась его секретарша с перепуганным лицом и стала жестами тараторить, что Толян очень зол и срочно требует его к себе. Коржик жестами же выматерился, сделав несколько похабных движений тазом, от чего чуть не выпал из кожаного кресла, взял папку с текущими бумагами по проекту и быстрым шагом направился к нему.
Дернул дверь – закрыто, дернул еще раз – то же самое.
– Сережа, не ломись! – сказала Лариса. – Он в командировке.
Они с Шильдиным все еще сидели на кухне, трепались и наблюдали за ним через внутреннее окно. Шильдин ехидно улыбался.
– Я и забыл, – смущенно пробормотал Коржик и поплелся к себе.
«А где же глухонемые, где моя слегка рябая, но фигуристая секретарша, и вообще, где все? Мне что, это только приснилось? Это была обычная послеобеденная дремота?»
С улицы донеслось заунывное пение кришнаитов с бубенцами и барабаном. Его стол стоял на прежнем месте. Все приснилось…
18
Чтобы развеяться и прогнать остатки сна, Коржик вышел на улицу. Кришнаиты остановились недалеко от офиса, встали полукругом и затянули свою заунывную песню, притопывая и прихлопывая. В этот раз у них играла труба. Тромбон или хрен его знает. Играла вполне профессионально, то есть так, что слушателю не было стыдно ни за один звук. Наверное, сманили трубача из настоящего оркестра. Был и усилитель с колонкой. Получался целый концерт за бесплатно, но состоящий из одной песни. «Над репертуаром ребятам надо еще поработать, – подумал Коржик. – Вот если бы они могли врезать что-нибудь поэнергичнее – из „ZZ Top", „Oasis" или хотя бы из „Ленинграда", слушателей было бы побольше».
Но их и так стояло вокруг немало. Кришнаиты были одеты в персиковые юбки разных оттенков. Коржику стало интересно, как они на них держатся. Как на борцах сумо? Нет, не похоже. А вот если бы перед этим полукругом дрались два сумоиста – что бы тут творилось! Н-да, религиозная пропаганда у них явно недорабатывает. Нет творческого подхода. «Если бы я был кришнаитом, – подумал Коржик, – я бы научил их, как быстро увеличить ряды последователей. А что, может, действительно, двинуть к ним? И сделать карьеру на религиозном поприще? Стать великим магистром или кто там у них главный».
Коржик пошел бы, но приятель-кришнаит, живущий не в общине, рассказывал, что у них секса нет. Только для продления рода это дело и разрешается. А так, для баловства – ни-ни. А его интересовал именно сам процесс. А то бы он уже давно…
Кришнаиты пели и танцевали с неподдельным энтузиазмом. Внимание Коржика привлек мужик примерно его возраста с бритыми висками и хвостиком на макушке. Одет он был в простыню самого темного оттенка. Видать, он был старшим у них или вроде того. Коржик стал так пристально его разглядывать, что тот это заметил, посмотрел на Коржика, слегка улыбнулся и кивнул головой в сторону правого плеча – присоединяйся, мол.
Потом кришнаиты снялись и пошли дальше. Коржика охватил кураж. Он пристроился в хвост колонны и начал подпевать вместе со всеми. Ему стало весело. Попробовал еще пританцовывать на ходу. Классно! Он стал ловить на себе недоумевающие взгляды тверских клерков. Он странно выглядел в деловом костюме среди этой толпы в простынях. Этакий клерк, который сошел с ума от того, что его в извращенной форме только что трахнуло начальство. Но ему было плевать. Москва – как лес. Здесь можно делать все, что хочешь – все равно тебя никто не знает.
– Сергей! – вдруг окликнул его знакомый голос.
Он оглянулся. Это был Борис, приятель по прежней работе. Малый компанейский, но немного простоватый. Борис недавно окончил институт и работал третий год. Коржика уволили, а его нет. Его банк находился неподалеку в переулке. Он остановился.
– Ты что, не на работе? – спросил Борис.
– Пройденный этап, Боря, – сказал Коржик и хлопнул его по плечу. – Я теперь человек божий.
Глаза Бориса округлились:
– Ты это серьезно?
– А то! Дорога выбрана, обратного пути нет!
– Как это нет?
– А так – у нас пожизненное членство. Бывших кришнаитов не бывает.
– Хорош гнать! – не поверил Борис.
– Я тебе правду говорю!
В этот момент бритый кришнаит очень кстати оглянулся, увидел, что Коржик отстал, и махнул рукой – догоняй, мол.
– Видишь – зовут.
– Н-да, – промычал Борис, не зная, что сказать. – А у тебя со здоровьем-то все в порядке?
– Еще в каком! Я никогда не был в таком порядке, как сейчас.
– Я имею в виду – с головой?
– А с головой – тем более. Наше учение проясняет тантру, открывает чакры и рассеивает карму. Я теперь многое понимаю, чего не понимал раньше.
– И кем ты у них?
– Пока послушником. А вот квартиру отпишу – стану полноправным членом общины. Получу форменную одежду, юбку то есть, и право выбрить виски.
Борис сочувствием посмотрел на Коржика:
– А это обязательно?
– Нет, конечно, – вдохновенно продолжал тот врать. – Но тогда так и останешься послушником. А я хочу, как все. Кстати, ты заметил, что у них юбки разного цвета?
– Ну, да.
– Знаешь, зачем это?
– Зачем?
– Чтобы различать, кто сколько квартир пожертвовал. Одну – самая светлая, две – потемнее, три и более – самая темная.
Коржик чувствовал, как от его рассказа у Бориса сносит крышу.
– Так что, давай к нам, – продолжал он. – Ты знаешь, какое чувство свободы испытываешь в общине? Я счастлив, как в детстве. Со мной никогда такого не было. Назад я уже не вернусь, это точно. Присоединяйся!
– Да у меня и квартиры-то нету полностью своей, – промямлил Борис и посмотрел на Коржика, как на безнадежного придурка.
– Это ничего! – бодро утешил тот его. – Можно внести деньгами, хотя бы часть. Остальное потом отработаешь.
– Что отработаешь? – не понял Борис.
– Недостающую сумму.
По лицу Бориса было видно, что он раздумывает, не вызвать ли прямо сейчас к Коржику «скорую». Потом, видно, решил, что это не его дело, и сказал:
– Ты извини, Сергей, но мне пора – дела.
