Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 46
– Девятьсот тридцать семь, – и пожала плечами, – скучноватый выдался денек. – Мы оба фыркнули. – Ну а ты, Человек-паук?
Я почесал в затылке:
– Восемьсот тринадцать. Но я поздновато взялся за дело, да и закончил рано.
Мы громко расхохотались. Мы так дурачились каждый божий день, и нам не надоедало.
Странновато было видеть Сунью не в классе и не на школьном дворе. Она сидела под каштаном, на коленях у нее лежал пластиковый пакет, а сбоку – белая простыня. Я не сразу сел рядом, сначала внимательно оглядел местность. Оранжевые листья на деревьях пожухли и сморщились, как кожа у стариков, когда они засидятся на солнышке. Папа сейчас в магазине, пошел за выпивкой. Этот лес совсем в другой стороне, но у меня все равно душа была не на месте.
Я вообще только в последнюю минуту решил пойти. Одно дело дружить с мусульманкой в школе и совсем другое – встречаться с ней в выходные. Сунья позвала меня на «конфетную охоту», и я согласился, начисто забыв про папу. Думал только про то, сколько конфет мы раздобудем, и какие шутки сыграем, и насколько это будет веселее, чем все прежние Хэллоуины в Лондоне, потому что на этот раз я буду не один. А утром стащил несколько бинтов, чтобы смастерить костюм мумии, и мне вдруг стало совестно. Мы ели хлопья перед телевизором. Показывали новости, и у дикторши кожа была того же цвета, что у Суньи. Папа буркнул:
– Черномазая! Эти проклятые пакистанцы уже до Би-би-си добрались.
А что в этом плохого?
– Может, она вовсе и не из Пакистана, – невольно вырвалось у меня.
У Джас брови полезли на лоб, под самую розовую челку. Папа переключил канал. Там шел мультик.
– Что ты сказал? – тихо спросил он, а у самого даже костяшки побелели, так он сжал пульт.
– Ничего, – ответил я.
Папа кивнул:
– Я так и думал. – И бросил взгляд на урну.
Когда Сунья накинула на голову простыню, у меня отлегло от сердца. Она вырезала две круглые дырки для глаз и одну длинную, как сосиска, для рта, но в прорезях совсем не было видно, какого цвета у нее кожа.
– Классный костюмчик, – сказал я, а она ответила:
– У тебя тоже.
Ну, положим, мой выглядел диковато, потому что бинтов мне не хватило и пришлось взять розовую туалетную бумагу.
– Только бы дождь не пошел, – сказал я.
Сунья хихикнула:
– А то тебя смоет!
За три часа мы обошли все до единого дома в округе и набили конфетами два большущих пакета. А потом устроились под каштаном, чтобы все это слопать. Кругом было черным-черно, только небо сверкало миллионами звезд. Они походили на крошечные свечки, и на одну секунду мне подумалось, что они зажглись специально для нас с Суньей, ради нашего волшебного пикника. Мы столько смеялись, что у меня бока заболели. Наверное, это был лучший день в моей жизни. Я так и хотел сказать Сунье, но побоялся – еще подумает, что я нюня. Поэтому сказал только:
– Тот дядька…
И мы снова зашлись от хохота. Он последний потребовал проделку, и я вытащил из-за спины водяной пистолет. Дядька пригнулся, а ничего не было! Сунья называет это отвлекающим маневром. То есть мой пистолет отвлек его от настоящей проделки – это когда Сунья швырнула в дом бомбу-вонючку. Но дядька-то ничего не заметил, потому что зажмурился в ожидании воды! Тогда Сунья крикнула: «Попался!» И дядька захлопнул дверь у нас перед носом. Только мы не ушли, мы подкрались к окну и заглянули в холл. Дядька сел на диван. Через минуту он наморщил нос. Через десять секунд откинул назад голову и принюхался. А еще через десять принялся изучать подметки башмаков. Решил небось, что вляпался в собачьи какашки. Сунья зажала мне рукой рот, потому что я слишком громко прыснул. Пальцы у нее были ледяными, но мои губы словно обожгло.
– Почему ты ходишь в этом? – прошамкала Сунья с набитым конфетами ртом.
– Потому что я мумия, а мумии с ног до головы забинтованные, но у меня бинты кончились, вот и пришлось…
Она покачала головой.
– Я не про обмотки твои, – она ткнула в туалетную бумагу, – а про это. – Сунья коснулась моей футболки с пауком.
– Я же супергерой! Я сражаюсь с преступниками.
Она вздохнула, от нее пахло газировкой. Сквозь дырки в простыне на меня смотрели блестящие-блестящие глаза, они были ярче, чем все звезды на небе.
– Нет, правда, почему ты в ней ходишь? – Она подтянула колени к груди, положила на них подбородок и принялась лизать леденец на палочке. Медленно-медленно, как будто времени у нее целая куча и она готова слушать меня сколько угодно.
Я открыл рот, и… ничего не получилось.
Когда мы уезжали из Лондона, папа битый час пытался протолкать свой шкаф в дверь спальни. Клал его на бок, перекувыркивал вверх ногами, наклонял то в одну сторону, то в другую – шкаф не пролезал. Слова «мама», «шашни», «папа», «пьянство» – они как тот шкаф, слишком большие, не пролезают. Как ни старался, я не мог пропихнуть их между зубами.
От леденца уже почти ничего не осталось, когда я наконец выдавил:
– Просто мне эта футболка нравится, вот и все. А ты почему носишь эту штуковину на голове? – спросил я, чтобы поменять тему.
– Хиджаб, – сказала Сунья.
– Хи… что?
– Хиджаб. Так это называется.
Я повторил слово несколько раз. Классно оно звучало. А потом мне вдруг взбрело в голову: что бы сказал папа, если б увидел, как я сижу с мусульманкой, переодетой привидением, и слушаю мусульманские слова? И я даже знал, что он скажет. Мало того – я буквально видел, как он это скажет, видел его сморщившееся лицо, полные слез глаза, урну в дрожащих руках.
Я встал. Меня уже тошнило от конфет. В пакете их еще навалом осталось – я съел только четвертую часть, – но я шмякнул пакет Сунье на колени:
– Забирай, я пошел домой. – И, нога за ногу, прочь, срывая с себя бинты и туалетную бумагу.
С одной стороны, мне больше не хотелось дружить с Суньей, а с другой – ужасно хотелось, чтобы она меня догнала и спросила: «Ты чего?» Я доплелся до поворота. Еще пять шагов – и я скроюсь из виду. Стараясь не оглядываться, приостановился, но моя собственная шея меня не слушалась – взяла и, сам не пойму как, повернулась назад. А сзади Сунья – бежит за мной вприпрыжку.
– Ты что, боишься, Человек-паук? – спросила она. – Супергерои так не удирают.
Стоило Сунье со мной поравняться, как я ускорил шаг, будто хотел обогнать ее. На самом деле я и хотел и не хотел этого.
– Ничего я не боюсь, – буркнул я. – Просто опаздываю. Папа сказал, чтоб я был дома к восьми.
Она сунула мне в руки пакет:
– Эх ты, врун несчастный! Давай меняться – твою кока-колу на мою шоколадную мышь?
Из-за поворота ударил свет фар. Я узнал машину. Схватил Сунью за руку. Спрятаться! Где бы спрятаться? Папа уже тормозит. Сердце стучало как бешеное. Вокруг ни домов, ни заборов. Укрыться негде!
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 46
