Не афишируя этого, Блашар любил свое дело. Оно обеспечивало все, что было ему дорого: его дочь и его вино. На полке за стойкой он выставлял фирменные бутылки мелких производителей, которым такая реклама шла только на пользу. Здесь отменные вина с указанием года урожая соседствовали с малоизвестными винами, которые нередко таили приятные сюрпризы. Слева от стойки два столика преграждали доступ в тенистый садик. Напротив узкий коридор вел во второй зал.
«Дубовая бочка» процветала. Выбор серьезных вин, радушный прием и священный ужас перед приличиями способствовали укреплению репутации заведения. Блашар никак не мог понять людей вроде Паркера, которые под предлогом аттестации вин делали погоду в виноградарском мире. «Виданное ли дело, чтобы любитель кока-колы аттестовывал лучшие сорта наших вин, — разве мы арестовываем их гамбургеры?» По его мнению, это извращенная, порочная система, в которой преобладали приятельские отношения.
Этим утром, покинув стойку, он протирал стаканы и, насвистывая, расставлял по местам посуду на кухне. Во всем царил порядок. За столиком Тьерри Кюш заканчивал завтракать. Напротив него, сидя боком, Памела пила кофе без кофеина. Они тихонько беседовали. К своему величайшему огорчению, папаше Блашару никак не удавалось расслышать, о чем они говорили…
— Марьетт неплохой малый, он выпивает, чтобы забыться. Живет один, никогда не был женат…
Полицейский согласно кивнул, вытирая рот. Именно в такого рода беседах можно узнать об интересных вещах.
— Единственные его приятели — это партнеры по игре в шары и те, с кем он встречается у стойки.
Кюш достал из мятой пачки две сигареты:
— Вы курите?
— Да, особенно чужие, два года назад я бросила. Сама больше не покупаю, но, когда угощают, выкуриваю одну. — Она взяла сигарету. — К тому же это светлый табак. И, взяв зажигалку полицейского, добавила: — Хотите и вам запалю?
— Вы на верном пути… Нет, я шучу! Так вы мне говорили, что он одинокий…
— Да, когда три или четыре года назад решили закрыть жандармерию, он предпочел уйти на пенсию. Сейчас он уполномоченный по снятию проб.
— Это еще что такое?
— У нас лучшие сорта вин проверяются дважды в год. Уполномоченные приходят в поместья и берут образцы, обычно два литра. Но система дала небольшой сбой, и Марьетт, по слухам, не забывает при этом и о своем личном погребе… Шато Марьетт… надеюсь, вы понимаете, что я хочу сказать.
— Отлично понимаю!
— Наша семья занимается виноделием чуть больше века. После смерти мамы папе пришлось продать из-за прав на наследство…
Блашар тем временем подошел поближе…
— Так оно и есть, местных людей постепенно заменяют «денежные мешки»: американские торговые предприятия вовсю скупают виноградники.
— Понимаю.
— Впрочем, у меня осталось еще несколько отличных бутылок внизу. В ближайшие дни надо показать вам изнанку декорации. Ладно, позвольте предложить вам кое-что, я угощаю.
— Нет, спасибо. Уже поздно, меня ждет моя команда.
— Вы не хотите отведать вина, рекомендованного главным виноведом рыцарей виноделия?
— В девять часов утра я пью только кофе. В другой раз — с удовольствием, если позволите.
— Хорошо, договорились.
Хозяин ушел.
— Что вы можете рассказать мне о содружестве? Похоже, оно здесь пользуется авторитетом.
— Знаете, все хотят стать его членами, но счастливчиков мало…
— Однако с понедельника я уже повстречал троих из них.
— Кого еще, кроме моего отца?
— Мадемуазель мэра… Вернее, мэршу, раз уж именно так следует говорить.
— С ней не слишком приятно общаться!
— Похоже, что так. Однако я вижу, у вас есть что мне рассказать…
— Мы могли бы поговорить об этом наедине, — сладчайшим голосом произнесла Памела.
Кюш смущенно улыбнулся. Полицейский имел обыкновение сам завлекать, а не наоборот.
— А кто же еще?
— Мадам де Вомор, я уже не говорю о бывшем прелате, который отошел к своему покровителю.
Памела пренебрежительно подняла мизинец правой руки:
— О, эта Вомор тоже не в моем вкусе. Она изображает из себя представительницу крупной буржуазии, потому что стоит во главе содружества, но меня не проведешь.
— Что вы этим хотите сказать?
— Только то, что она самая обычная женщина. Говорят, будто в округе у нее есть какой-то мужчина. «Веселая вдова», как утверждает Марьетт.
Не пробило еще и десяти часов, когда машина Нади Маджер остановилась возле мэрии. Открыв багажник, она достала маленький чемоданчик, а затем, подойдя к Мариусу Пульо, показала ему свое полицейское удостоверение:
— Здравствуйте, я лейтенант Маджер, мне нужен капитан Кюш.
— Добрый день, мадам, первая дверь направо.
— Спасибо, удачного дня.
Постучав в дверь туристического филиала, она вошла, не дожидаясь ответа:
— Это здесь новый комиссариат?
— Привет, Старски.
— Хелло, босс. Прекрасное помещение!
— Это было нелегко.
— Могу процитировать тебя: «Важен лишь результат…»
— Цитируй лучше великих авторов.
— Ты разослал повестки?
— Да, вчера во второй половине дня… На утро у нас трое.
— И с какого важного преступника начнем?
— С профессора Антуана Шане…
— И чем же он занимается, наш местный Трифон?[9]
— Терпение, он сам нам об этом расскажет.
— А скольких всего ты вызвал?
— Пока шестерых.
— То-то радость для меня, ведь я терпеть не могу бумажной волокиты.
Надя включила свой портативный компьютер, а Кюш продолжал назидательным тоном:
— Мой дорогой друг Старски, ремесло полицейского требует жертв и…
Стук в дверь прервал наставление капитана.
— Лейтенант, бал начался!
Мужчине на вид лет шестьдесят. Его разметавшиеся волосы лишь слегка тронула седина. Взгляд живой, усы аккуратно подстрижены, брови кустистые. На заостренном носу очки в тонкой золоченой оправе. Он был в пиджаке из сурового полотна, к одному из отворотов которого прикрепил оранжевую розу. На ногах у него удобные походные туфли коричневого цвета. Все в его облике указывало на джентльмена.
— Добрый день, я ищу капитана Кюша.
— Не ищите, он перед вами… Полагаю, вы месье Шане?
