— Дугги ж не против, так ведь, чувак? У него сильная воля. — Ухмыльнувшись во весь рот, Джем прикончил бутылку. — Даже слишком сильная. — На столе затрезвонил беспроводной телефон. Джем схватил трубку. — Глоунси, хрен ты наш моржовый.
Джем встал и ушел в коридор.
За три года, прошедшие после смерти матери, на первом и втором этажах почти ничего не изменилось. Они сидели в гостиной на первом этаже, прямо под игровой комнатой Джема. На стенах все те же бархатистые молочно-белые обои с желтоватыми никотиновыми пятнами кленовой рейкой отделялись от поцарапанного белого дерева. Добавились только ходунки, давным-давно облитые соком, и высокое кресло с мягким сиденьем, в котором восседала пристегнутая ремешками девятнадцатимесячная девочка.
В одной руке Шайн сжимала обгрызенный крекер, в другой — розовую ленточку от полусдутого майларового шарика в форме сердца. Несмотря на имя,[22]Шайн была белой, словно фарфоровая куколка, девочкой с красивыми медными локонами и грустными кофлинскими глазками. На Дуга она не была похожа вообще, так что, несмотря на заявления Кристы, уже никто (и он сам тоже) не сомневался: он не отец Шайн.
Девочка жевала печенье и смотрела на Дуга. По характеру она напоминала отстающие часы. Сразу и не заметишь изъяна. Но проведи с ней хоть немного времени, и поймешь — ее темп не совпадает с ритмом окружающего мира. Дуг несколько раз пытался поговорить об этом с Джемом. Но тот всегда нес какую-то ерунду, которую слышал по телевизору, о том, что дети развиваются по-разному. С Кристой на эту тему он говорить не мог, поскольку она все время искала в нем приметы любви.
Оставшись с ним наедине, Криста откинула свои светло-пепельные волосы и отодвинулась от стола. В старом кресле без подлокотников она казалась маленькой и уставшей женщиной.
— Я его не просила об этом.
Дуг смотрел на неподвижный полусдувшийся красный шарик, надеясь, что девочка его дернет или сделает еще что-нибудь.
— О чем — об этом?
— Чтобы он нас вот так одних оставил. Задолбал уже со своей помощью. Он прям больше старается, чем я. Как будто вашу дружбу спасти хочет.
— Ты к чему все это?
Криста пожала плечами, словно ответ был очевиден.
— Ты редко заходишь. Нет, он, конечно, говнюк, но вы же как братья. — Она приподняла волосы над ушами, потом отпустила. — Или все из-за меня. Типа я такая радиоактивная, что ты не приближаешься.
Дуг откинулся на спинку стула и вздохнул.
— А радиоактивный-то у нас ты, — продолжала Криста. — Твои рентгеновские лучи проникли в мой юный организм. И изменили меня. — Она взяла грязную рифленую салфетку в форме клеверного листа. — Ты вчера поздно со встречи вернулся.
— Бог ты мой. Опять это долбаное стекло в двери звенит.
Джем вбежал в комнату.
— Глоунер пришел, — сообщил он, плюхнувшись рядом с Шайн и дернув за веревочку шарика, чтобы привлечь ее внимание. Девочка посмотрела на оседающее, медленно раскачивающееся сердце. — Опять про встречи пластинку завели? С вами как в гребаной церкви.
— Так они в церкви и проходят, — ответил Дуг.
Джем бросил попытки пообщаться с племянницей и повернулся к столу, начав вертеть в руке зажигалку «Зиппо» цветов ирландского флага.
— Слушай, я иногда завязываю. Бывает, на несколько дней подряд. Временами надо отвлечься, перезарядить аккумулятор. Полезно для здоровья. Но ты ведь там уже год или больше? Перерыв затянулся, чел.
— В следующем месяце будет два года.
— Силен бродяга! Да, хорошо ты устроился там, в седле, на белом коне. Помню, как один раз ты оттуда свалился. На свадьбе Дердена.
Криста улыбнулась, вспоминая. Дуг подумал: почему об этом случае никак не забудут?
— То была ошибка.
— Ошибка, но ты такого жару задал, чувак. Вот погуляли-то.
— Я почти целый год продержался, а потом вот так оступился.
— Оступился? Ты оступился?! Это была реальная катастрофа, Родни Дэнджерфилд.[23]Прыжок с переворотом, мордой об землю, как в фильме «Снова в школу».[24]Я к чему это все, Дугги, ты ведь снова вернулся на верный путь. Ты молодец. Вон какой. Непоколебимый. Ты стал лучше, сильнее, проворнее. Так чего бы, черт возьми, время от времени не отвлечься и не пропустить по маленькой со своими бедными, непутевыми друзьями, у которых в горле пересохло?
Снова зазвонил телефон. Джем ответил.
— Монсеньор Совратитель Детишек, что скажешь? — Джем вскочил и ушел в коридор.
Криста сидела, сложив руки, и задумчиво смотрела на дочь.
— Ты не священник, — сказала она.
— Ты о чем? — Дуг повернулся к ней.
— Даже Монсеньор, Дезмонд Близорукий, Крестный отец Заброшенного поселка, даже он не брезгует с ребятами выпить.
— Потому что умеет справляться с этим. А я не умею.
— Потому что ты алкоголик.
— Точно. Потому что я алкоголик.
— И гордишься этим. Своей болезнью гордишься.
— Бог мой, Крис. Ты спрашивала, почему я к вам не захожу больше?
— Ну и какой у тебя теперь кайф? Только банки? Только то, что ты принц воров?
Дуг устало нахмурился. С ней он об этом никогда не говорил. И она знала: ему не нравится, когда она заводит этот разговор.
— Еще чем-нибудь подколешь, или уже можно идти?
Криста вытерла крошки с губ дочери и повернулась к нему.
— Да. Что нужно сделать, чтобы ты очнулся от своего сна?
Дуг не ответил. Криста встала и, сложив руки, ушла в кухню. Оставив его одного под пристальным взглядом Шайн.
Они ехали на юг через Род-Айленд в Коннектикут на машине Глоунси — навороченном «Шевроле Монте-Карло» 1984 года, черном с оранжевой отделкой. Все понимали, что Глоунси не сможет вести свой «хеллоуиновский» автомобиль с тремя уголовниками и кучей денег на борту, не превышая скорости. Поэтому за руль сел Дез. Дуг рядом с ним, на переднем сиденье, играл с радио, время от времени лениво смотрел в боковое зеркало, проверяя, нет ли хвоста, а Джем и Глоунси на заднем сиденье разделывались с упаковкой пива из шести бутылок.
До «Фоксвудса»[25]два часа — от двери до двери. Они всегда вели себя очень осторожно на деле, но даже купюра, бывшая в обращении, может оказаться меченой. Отмывка денег была обязательным ритуалом для Дуга. Он всегда на ней настаивал. Помимо прочего она позволяла замедлить траты Джема и Глоунси.
