Книга Психоаналитик. Шкатулка Пандоры - Андрей Шляхов

«Mademoiselle Blanche красива собою. Но я не знаю, поймут ли меня, если я выражусь, что у нее одно из тех лиц, которых можно испугаться. По крайней мере я всегда боялся таких женщин. Ей, наверно, лет двадцать пять. Она рослая и широкоплечая, с крутыми плечами; шея и грудь у нее роскошны; цвет кожи смугло-желтый, цвет волос черный, как тушь, и волос ужасно много, достало бы на две куафюры. Глаза черные, белки глаз желтоватые, взгляд нахальный, зубы белейшие, губы всегда напомажены; от нее пахнет мускусом. Одевается она эффектно, богато, с шиком, но с большим вкусом. Ноги и руки удивительные. Голос ее — сиплый контральто. Она иногда расхохочется и при этом покажет все свои зубы, но обыкновенно смотрит молчаливо и нахально…»[8]

Субботние вечера у Михаила играли роль пятничных, потому что он работал шесть дней в неделю. Успешный психоаналитик не может позволить себе отдыхать и в субботу, и в воскресенье. Тогда разом отсекаются крайне занятые на неделе пациенты, обеспеченные трудоголики. Успешный психоаналитик не может позволить себе обходиться без отдыха, работая неделями напролет, потому что так и до эмоционального выгорания[9]недалеко. Вот и приходится придерживаться золотой середины — работая по субботам и отдыхая по воскресеньям. «Сам себе хозяин, а пашешь как проклятый!» — вечно недоумевала Илона. Работа на себя самого никак не могла быть изматывающей. Можно подумать, что деньги падают с неба.

По субботам Михаил старался закончить работу пораньше, чтобы вечер можно было использовать для полноценного отдыха. К сожалению (или к счастью?), удавалось это ему не всегда, иной раз и на девять вечера приходилось назначать сеансы. Сегодня была как раз такая суббота, но зато грядущее воскресенье обещало максимум драйва в обществе одной из перманентно-факультативных подруг. «Перманентно-факультативная» означало давно и хорошо знакомых женщин, склонных к приятному, ни к чему не обязывающему общению и не строящих никаких грандиозных в своей долгосрочности планов на совместное будущее с Михаилом. Проще говоря — старая подружка, которая всегда не прочь повеселиться. Обжегшись на молоке, то есть на первом браке, Михаил не спешил вторично наступать на те же грабли, хотя потребность в близком, по-настоящему родном человеке была у него очень острой, острее, чем у других, наверное.

Сидению перед «зомбоящиком» Михаил предпочитал чтение. Сегодня он улегся на диване, в разложенном виде служившем ему кроватью (после развода все никак не получалось обставить новую квартиру окончательно — то денег не хватало, то времени, то не находилось ничего путного) с томиком Достоевского в руках. Читать любимых писателей «с экрана» Михаил не любил, ибо без шороха перелистываемых страниц процесс терял часть привлекательности.

В ночной тишине бодрая музыка Моцарта прозвучала тревожно, даже очень тревожно. Завтра выходной, сеансов нет и отменять их не надо, следовательно, кто-то из пациентов звонит по другому делу. А по какому делу можно звонить около полуночи? Только по плохому, хорошее дело всегда может подождать до утра.

Чертыхнувшись, Михаил отложил книгу, встал и пошел в прихожую, где в стоящем на трюмо портфеле надрывался рабочий мобильник.

На дисплее светилась надпись: «Неизвестный абонент». Очень хорошо — ночной звонок от неизвестного абонента! Впрочем, кто-то мог ошибиться номером. Суббота как-никак, народ гуляет, оттягивается, воздает себе за труды праведные, а на фоне воздаяний, точнее — возлияний, путает телефонные номера.

— Добрый вечер, — сказал в трубку Михаил.

Трубка немного помолчала, Михаил уже хотел отключиться, а потом ответила женским голосом. Приглушенным женским голосом и оттого неузнаваемым.

— Добрый вечер, Михаил. Я не поздно?

— Не очень, Анна, — честно ответил Михаил. — Я еще не сплю. Что-то случилось?

— Да нет, ничего. Просто я была вынуждена уйти так внезапно…

— Я прошу прощения… — начал Михаил, но Анна его перебила.

— Это я должна просить прощения, — сказала она. — Мне так стыдно…

— Вам-то чего стыдиться? — изумился Михаил. — Вы же не можете отвечать за поведение моей бывшей жены?

— Я ушла, не заплатив за сеанс! — Анна вздохнула. — Вы можете подумать, что я нарочно. Так стыдно…

Дочь Оленька в таких случаях говорит: «Стыдно — у кого видно!» — и показывает язык. Нахваталась в частном детском садике, сулившем, помимо всего прочего, хорошие манеры и грамотную речь.

— Стыд есть защитное следствие неудавшейся попытки реализовать определенные устремления, — сказал Михаил примерно то же самое, что и дочь, но в гораздо более вежливой форме.

— Да, да, да! — всхлипнула трубка. — Насчет устремлений — это вы правильно сказали! Так оно и есть! Значит, вы не сердитесь на меня, Михаил Александрович? И ничего, что я вам звоню немного навеселе? То есть пьяная?

— Почему я должен сердиться? — вопросом на вопрос ответил Михаил, несмотря на то, что по науке так отвечать не рекомендуется. — И если я не ошибаюсь, то мы с вами называем друг друга по именам? Я не возражаю против отчества, но в таком случае напомните мне свое, а то как-то неудобно…

— Знали бы вы, как мне неудобно, — ответила Анна. — Просто стыдно. Вот пока не напилась, не решилась вам позвонить. Это смешно, да?

— Ничего смешного не вижу, — чувствуя, что разговор обещает быть долгим, Михаил вернулся к дивану и сел. — Давайте забудем этот неприятный инцидент. Надеюсь, что ничего подобного больше не повторится.

— Я вот не пойму, вас профессия побуждает казаться таким хорошим и понимающим или вы вообще по жизни такой?

Вечер откровенных вопросов, иначе и не скажешь.

— Человек может добиться успеха только в том случае, если его характер подходит к выбранной профессии, — дипломатично ответил Михаил и взял инициативу в свои руки. — Давайте внесем ясность. Во-первых, я на вас не сержусь, обиды не держу, зла не таю и вообще отношусь к вам хорошо, ведь вы мне ничего плохого не сделали…