Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
Известие, им ожидаемое, касалось штурма Грозного, намеченного на новогоднюю ночь. Как объяснил ему министр обороны, войска должны были внезапно войти в город, вытеснить Дудаева на сельские равнины под удары авиации и установить контроль над нефтяными комплексами. Именно с этими комплексами был связан интерес Бернера. Нетронутые войной, законсервированные заводы, сияющие стальные башни, жирные, уходящие в степь трубы, серебряные, похожие на огромные пузыри нефтехранилища — все они должны были перейти в собственность Бернера. Концерн, который он возглавлял, пользуясь негласной поддержкой правительства, сразу же после боевых действий вступит во владение собственностью. «Усмирение мятежной Чечни» диктовалось нефтяной политикой. Через ее территорию из России, Азербайджана и Казахстана на картах, висящих в кабинетах торговцев и потребителей нефти, уже нарисованы линии магистралей, разноцветные пучки, напоминавшие стрелы ударов. Схемы борьбы и стратегии за господство в двадцать первом веке.
Именно это известие — о вступлении войск — должен принести ему Ахмет, когда на его столе нежно зазвонит телефон, темный моллюск, усыпанный присосками, кнопок.
Еще один гость, приглашенный Бернером, развлекал своим разговором застолье. Это был известный деятель русского патриотического направления, заявивший о себе еще во времена коммунизма. Он выступал за возрождение православия, за переименование улиц, за реставрацию храмов и за то, чтобы русские люди называли друг друга «сударь» или «сударыня». Его критиковали в советской прессе, он слыл почти диссидентом, хотя печатал статьи и книги и выезжал за границу.
Никита Станиславович Загребельский, румяный и белоусый, со скобелевскими надушенными бакенбардами, по-орлиному радостно взирал на хрусталь, серебро, драгоценности на шеях и пальцах дам, на летучих белоногих плясуний. Отложил вилку, с которой только что сжевал лепесток красной рыбы, и, еще дожевывая, говорил:
— Милостивый государь Яков Владимирович, в отличие от новых властителей России, вы понимаете роль и значение церкви в строительстве государства российского. Большевики, как известно, строили свой рай без Бога, и вышел ад. Строили свою церковь без Бога, и вышел ГУЛАГ. Строили вечный Интернационал, ан получилась горстка пыли, которую ветер раздул!
Загребельский говорил назидательно, но и с легкой насмешкой. Поучительно, как пастырь, но и с легкой иронией к тому, о чем говорил. Его жена-старушка, похожая на белую мышь, что-то мелко жевала, двигала маленьким носиком, дергала румяными старушечьими щечками, подслеповато разглядывала на тарелке остатки еды.
— А ведь новую-то Россию, которую опять хотят без Бога построить, на одном только экономизме и американском здравом смысле, — ее ведь опять Бог порушит! Вот почему вы, милостивый государь Яков Владимирович, очень верно высказались на нашей встрече с владыкой, что, дескать, пора иерархам войти в политику. Пора взять на себя державное бремя, не уступая его бездуховным людишкам, среди которых ох как много ревнителей Коминтерна, которые затаились и ждут своего часа. Церковь должна, наконец, возгласить с амвона свое промыслительное слово!
Загребельский был нужен Бернеру как представитель того «барского» велеречивого слоя московской интеллигенции, которая мечтала о создании консервативной патриотической партии. Такая партия замышлялась Бернером как противовес радикальным либералам, к которым многие и его причисляли, а также красным реваншистам, которые казались Бернеру наиболее опасными. Он начал вкладывать деньги в создание такой «православной патриотической партии» и недавно был на приеме у влиятельного митрополита, где изложил свои взгляды. Перед визитом он долго перед зеркалом репетировал поклоны и жесты, приличествующие принятию благословения. Прием прошел великолепно. Митрополит остался доволен подарком — старинным пасхальным яичком, усыпанным крохотными рубинами. Обещал содействие в создании партии.
— Ты действительно хочешь назначить его начальником «русской идеи»? — шепнула Марина. — У него жена похожа на морскую свинку. Такой будет и партия!
— Что поделать, моя дорогая, — вздохнул Бернер, целуя ее теплую мочку уха с капелькой бриллианта. — Вся политика напоминает передачу «В мире животных».
Опять появился молодой тореадор, в кружевах, с малиновым бантом. На серебряном подносе красовалась индейка, глазированная, политая жиром, тщательно ощипанная, словно побритая бритвой «Жиллетт». Официант грациозно, словно танцор, поворачивался вокруг оси, обносил стол, демонстрируя очередное яство. Бернер представил, как тореро с мулетой, красным плащом, сражается с индейкой. Победив ее в кровавом бою, демонстрирует свой трофей.
Марина угадала его мысли, заулыбалась:
— Месяц назад мы были с тобой на корриде. Ты запрещал мне смотреть, говорил, что ему не надо это видеть, — она положила его руку себе на живот, и он почувствовал исходящее тепло, налитую упругую округлость.
— Закажу для тебя художнику какую-нибудь сказочную, волшебную картину, — сказал растроганный Бернер. — Смотри на нее и любуйся. И он будет смотреть, любоваться.
Индейка, разделанная и расчлененная на белые и смуглые ломти, уже лежала на тарелках. Ее поливали соусами, делили на мягкие волокна, запивали вином и водкой.
— Дорогой Дональд, — Бернер обратился к худощавому, в тяжелых роговых очках американцу, секретарю посольства, который благожелательно наблюдал за русским столом, как няня наблюдает за играющими в песочнице детьми. Его молодая, с лошадиной головой жена слегка опьянела, плохо понимала по-русски, начинала вдруг громко смеяться со странным, тоже лошадиным всхрапыванием. — Дорогой Дональд, скажите, как, по-вашему, отнеслась бы американская общественность к небольшой победоносной войне, развязанной нашим федеральным центром против одной из взбунтовавшихся окраин? Протестовала бы, как обычно, или закрыла на это глаза?
Дипломат занимался в Москве сбором стратегической информации. Был нужен Бернеру для осуществления небольшой, но важной операции, связанной с его финансовыми интересами в Америке. Бернер оказывал американцу услуги, сообщая конфиденциальные сведения из «коридоров власти», знакомил с влиятельными чиновниками, получая взамен протекцию в госдепе и финансовых кругах Уолл-стрита.
— Какую окраину вы имеете в виду? — уточнил Дональд, резко увеличив глаза в роговых окулярах, словно где-то подкрутил невидимый винт. — Татарстан или Чечню?
— Нет-нет, только не Татарстан! — замахал руками Бернер. — Допустим, что это Чечня!
— Думаю, все будет зависеть от продолжительности и уровня конфликта.
— Американец стал серьезным, и его глаза в роговых оправах снова уменьшились на пол-оборота винта. — Если война будет скоротечной и победной, с малым количеством потерь, то, я полагаю, американцы закроют на это глаза. Важно, будет ли обеспечен надлежащий информационный фон, как это было в Москве во время штурма вашего парламента. Американцы, симпатизирующие любому парламенту, были тогда на стороне вашего Президента, а не парламента.
Ответ был сделан аккуратно и точно. Казалось, дипломат давно предвидит возможность войны в Чечне. Уже послана аналитическая записка в госдеп, собраны данные о сепаратизме в России.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
