мужикам и, похоже, их уважала, без дела не унижала, так как им было достаточно одного её взгляда. Я знал, как она может посмотреть на мужика, и понимал, о чём идёт речь. Другая часть мужчин очень боится Вильте и даже не думает о том, что она женщина, а они мужчины. Эта категория работников панически боится любого начальства. Этих нужно как минимум один раз унизить, и они будут делать всё, чтобы больше такого не повторилось, – исключительно из страха перед начальством, перед властью.
С женщинами Вильте была ещё более беспощадна. Тактика работы с ними была немного другая. Для Вильте существовал только один подход – полное и безоговорочное подавление и, как результат, животный страх перед ней. Вильте умышленно добилась того, что все женщины считали её женоненавистницей (мизогиния). При этом заранее продумала и преподнесла на блюдечке, точнее, скрытно внушила всем женщинам объяснение, что главная (возможно, единственная) причина, по которой у неё есть внутренняя мизогиния, – это желание перейти на сторону силы и встать рядом с тем, кто сильнее, у кого больше власти – от природы это мужчины. Для этого Вильте использовала даже одежду, такую, например, как слегка расклешённые брюки, рубашки, пиджаки и тому подобное. Не гнушалась она и лженауками, например астрологией. Астрология – это лженаука, претендующая на получение божественной информации о человеческих делах и земных событиях путём изучения движений и взаимного положения небесных объектов. Женщины часто придают большое значение знаку зодиака, под которым родился человек. Вильте очень виртуозно этим манипулировала, подавала сигналы, которые хорошо ложились в астрологический календарь и характеризовали её мизогинию.
Но главным было не это. Сильным мужчинам она осторожно, деликатно демонстрировала некоторую лояльность, как бы показывала, что на публике она не договаривает претензии, которые есть к ним на самом деле, а женщин нисколько не жалела. Но… Все претензии только по делу и часто публично.
То есть Вильте создала общее мнение, что мужчинам с ней работать легче, чем женщинам. Точнее, это касалось только тех мужчин, кто, по её мнению, попадал в разряд «настоящих».
Мне всё это не нравилось, но договор и правило о невмешательстве мы соблюдали.
Однажды Вильте сказала, что может запросто загнать в петлю одного симпатичного мужика. В ответ я отвесил ей комплимент в духе того, что вообще в этом не сомневаюсь. Она промолчала, но я перехватил её взгляд и понял потом, что она ждала от меня не этого. Растерялся. Задумался и почувствовал опасность. Начал готовиться к разговору с женой по душам. Это был очень явный сигнал о том, что Вильте надо срочно тормознуть. Кроме того, это ещё был сильный сигнал мне как мужу и отцу семейства о том, что у супруги на душе всё очень плохо и наши отношения достигли очередной критической точки.
Но к разговору я не был готов, обдумывал и немного нервничал, злился на себя. Вместе с тем мой Ментор молчал, как назло, заткнулся и лишь его надменная, снисходительная улыбочка иногда являлась мне.
Спустя некоторое время на одной из встреч Майк сказал, что моя жена сводит с ума многих мужиков и может ими манипулировать, как захочет. Более того, конкретно попросил срочно забрать к себе его сына, так как думает, что тот тайно влюблён до беспамятства в мою жену, да так, что боится это показать и самому себе, признаться. Сказал и про то, что, со слов сына, в офисе есть молодой мужчина, который готов был из-за неё выпрыгнуть из окна, его едва остановили коллеги. Позже сын Майка сообщил эту информацию Вильте, которая мгновенно включилась в эту ситуацию, успокоила мужика, и тот сейчас демонстрирует жизнерадостность. Оказывается, она его просто похвалила, причём публично.
Майк попросил меня по просьбе сына обратить внимание Вильте на положение дел с персоналом в компании. Это уже был не просто сигнал – сирена полиции ревела на весь город.
Вопрос с сыном Майка я, разумеется, очень быстро решил. Более того, направил его (с согласия Майка) работать в нашу дочернюю компанию в Буффало – в Кейси он точно не влюбится, а вот насчёт Сью не знаю, поэтому лучше его в Буффало направить, по крайней мере, на время.
Теперь мне предстояло очень глубоко и обстоятельно погрузиться во взаимоотношения в коллективе своей фирмы, от этих проблем я основательно оторвался. Теперь, когда у меня появились новые знания и опыт, я намеревался основательно присмотреться к отношениям Сью с персоналом, так как по умолчанию я передал ей очень много власти, доверял ей. Благо источники информации у меня были. На время полностью погрузился в рутину. С новой силой возобновил общение с самым низовым персоналом, вообще со всеми и в основном индивидуально.
Общение с людьми мне сильно помогло. Кое-что узнал и увидел по делу. Тут всё просто, по моему алгоритму: обобщаю, анализирую, выдаю решения, контролирую их исполнение. Очень нужная мне отдушина. И новое знание: плохо на душе – иди к нормальным людям. В природе больше людей хороших, нормальных, и их земные, очень человеческие проблемы возвращают твою нормальность и силу духа, приводят мысли в порядок, направляют к настоящим жизненным ориентирам.
Но мысли о Вильте никуда не делись, напротив, я созрел для мощного разговора с сильной позиции.
До меня дошло, что моя жена после всех перипетий, усилий над собой ради нашего брака и детей, проделав гигантский объем работы, испытав унижение и стыд, пройдя кучу тренингов и получив кучу специфических знаний, пришла к каким-то своим, специфическим выводам.
У меня возникло подозрение, что она приняла решение мстить мужикам. А женоненавистничество – это прикрытие, это для отвода глаз.
Как только меня посетила эта мысль, я принял решение с ней разговаривать. Предлог был. Нужно было поговорить насчёт того несостоявшегося самоубийцы.
Вильте ответила очень резко:
– Вить, не учи меня щи варить. Ладно? Я своё слово держу и тебя ни разу не обманула. Остальное это моё! Не лезь. Понял?
– Ты что так резко? Уймись!
– Что лезешь? Это мои психологические эксперименты.
– Расскажи мне о них. Давай поговорим по душам. Ну что ты закрылась?! Зачем? Облегчи душу свою, пожалуйста.
Вильте пристально посмотрела на меня. Встала из-за стола в нашей столовой.
– Ты что будешь? Вино? Коньяк? А может, водочки с селёдочкой? А?
– Давай водочки! Давно её не пили.
Вильте достала из морозилки уже нарезанный бородинский и литовский хлеб, потом картошку из кастрюльки в холодильнике, филе селёдки и сливочное масло. В таких случаях я отвечаю за лук.
Закуска за считаные минуты готова и стоит на столе. Выпили. Закусили.
– Витя, ты точно хочешь поговорить со мной по душам?
– Точно. Не сомневайся.
– А если в этой душе окажется одна чёрная сажа?
– Как
