нападать на свою сестру можно? Можно убивать её и её родню⁉ — голос Венди звенел гневом.
Я вспомнила. Этот чужак — мой старший брат Оптимус Прайм. Самый лучший. Он напал на меня, потому что ему нужны Ландыши.
Попробовав пошевелиться, я поняла, что лежу на диване в малой гостиной, заботливо укрытая пледом.
— Пати проснулась! — радостно сообщил Незабудка звонким голоском и всплыл перед моим лицом ярко-голубым кусочком летнего неба.
— Спасибо, Незабудка, вы нас всех спасли, — прошептала я. Он лишь смущённо засмеялся в ответ. В двери как по волшебству возникли Шон, Тони и Венди.
— Как ты? — настороженно поинтересовался Шон.
— Нормально, — улыбнулась я и села, опустив ноги на пол. — Пуста, правда…
Мой резерв израсходовался полностью, и я чувствовала себя очень неуютно… Голой. Я чувствовала себя голой и беззащитной.
Мне нужен источник. Сегодня все, включая флерсов, выжали себя до дна, и тянуть силу из них значит истощить и покалечить. Нужен кто-то посторонний. Чужой.
— Чего верещал Оптимус? — спросила я.
— Приковали его железными цепями к железной батарее, — с мрачным злорадством ответил Тони.
— Железо на голое тело? — скривилась я. Оптимус, конечно, дрянь, и я с ним буду разбираться, но пытать его я не хочу.
— Нет, конечно, — оскорбился Шон. — Что мы, вампы — мучить зря? Просто мера безопасности. Мы не ожидали, что ты так скоро очнешься.
— А сколько времени прошло?
Они переглянулись.
— Часа полтора…
Да… Быстро я пришла в себя.
— Мне нужен источник, — мысль, всё время крутившаяся в голове, вырвалась на свободу.
— Поедем в город, — тут же ответил Шон. — Если не найдём никого для тебя, для меня точно найдутся, и я тебя наполню. Тони, Венди, — деловито обратился он, — к хаотику не подходить, не разговаривать с ним, и жгите чабрец с полынью. Мы к утру вернемся, а если повезёт, то и раньше.
Раскомандовался — констатировала я, и не могла понять, довольна я этим фактом или нет. Шон, подошёл ко мне и поднял на руки, как ребёнка, так и понёс в автомобиль, завёрнутую в одеяло.
— Ники едет сюда, поддержать Венди и Тони, а Эльвиси я всё же оставил дома, — сообщил он, пока шёл к машине.
— Почему? — слабо удивилась я, ведь она могла его наполнить.
— Эльвиси — природный хаотик, — мрачно ответил Шон, — но она пытается избавиться от этого. Незачем ей встречаться с тем, кто сам себя превратил в безумную тварь. Я и без неё быстро восстановлюсь, — уже другим тоном продолжил он, — и тебя наполню, свет мой. Всё будет хорошо, вот увидишь.
Город был небольшим, но и не крошечным, солнце садилось, и Шон, сам того не замечая, мрачнел и торопился.
— Шон, — я положила ладонь на его руку, коснулась кожи, — закат не страшен.
Секунду он смотрел на меня, будто пытался понять смысл слов, а потом выдохнул.
— Да, закат не страшен, — улыбнулся он. — Старые привычки и страхи…
— Так сразу от тебя не уйдут, — закончила я.
Мы остановились у какого-то бара, а может, ночного клуба, набитого студентами. Шон рвался туда, а я нет. Да, секс и веселье. Но какое-то пустое… С гнильцой.
Посидев в машине, я решила прогуляться вечерними улицами. Хотя я и была без сил и сейчас ничем не отличалась от человека, но со мной был Кения. Кения всегда со мной.
Мы шли, никого не встречая, мои мысли сами свернули к Вику. Любовь? Это любовь? Я думала, это что-то яркое и безумное, из света и ветра… Думала, любовь — это что-то внезапное, как июльская гроза, ошеломляющее, как молния…
А оказалось, что любовь — это просто тихо и незаметно подкравшаяся потребность. Потребность видеть его, касаться, быть рядом, знать, что у него всё хорошо, что ему хорошо…
Но у Вика всё совсем не хорошо. Шон прав. Прав во всём. И что осталась нам всего пара лет, и что станет он таким же усталым, равнодушным чудовищем, как Отшельник. Но как мне принять это? Как смириться? Или же — как разрушить всё? Совсем всё.
Хаотик. Презревший порядок, презревший равновесие, поставивший себя над ними. Подминающий мир и реальность под себя. С переменным успехом. Вечно на грани, вечно в борьбе с самим собой, вечно во лжи самому себе. Я могу им стать. Запросто — чернота уже меня коснулась. А Страж уязвим. Все уязвимы. Я смогу разорвать его сделку с Виком. Но спасет ли это его?
И тут я увидела белого-белого человека… И бросилась ему навстречу:
— Вик! Вик!!! Как ты меня на…
На меня удивлённо смотрел чёрный мужчина лет сорока. Уставшее и грустное лицо.
— Я не Вик, мэм, — тихо ответил он и попробовал сделать шаг.
Не Вик.
Но я не могла разжать пальцы, не могла отвести взгляд.
— Отпустите меня, — мягко попросил он. — Я не Вик.
Я кивнула, смутившись, и попробовала совладать с руками.
Он ждал, пока я отцеплюсь, а я не могла. Не могла его оставить.
Вдруг он сделал шаг навстречу и обнял меня, окутав своим светом. Я со всхлипом вдохнула его запах и его силу… Да я сейчас разревусь.
Нельзя плакать.
— Можно. Можно плакать, — гладя меня по голове, произнёс он.
Я сказала это вслух? Стиснув зубы, я отрицательно помотала головой. Если я буду плакать, то выплачу всю силу, что он мне даёт.
Словно услышав мои мысли, он поцеловал меня в глаза… и я разревелась.
Горько и беспомощно.
Я не предам себя и не убью Стража, потому что этим не спасу Вика. Он не сможет любить меня-хаотика, а значит, умрёт. Мы сможем быть долгие годы вместе, но это будет жизнь во лжи, во всепоглощающем притворстве. И любви не будет места во всём этом, и значит, Вик умрёт. Просто позже. И хуже. Значит, у нас есть только эти год-два…
Оптимус… Он ведь не отступится. Ему нужны Ландыши, и если я в ближайшие месяцы их не вылечу, он найдет способ их выкрасть или убить.
Винье… Мерзкий и жалкий. Я должна убить его. Рано или поздно мне придется оборвать его жизнь. Обратить его в землю. Своего отца. Давшего мне лозы винограда, одиночество, страх и независимость.
А ещё… Ещё что-то страшное надвигается на нас.
