— Это уже лучше, — сказала Конни и посмотрела на цену. — Но дороже, чем я могу позволить себе.
— Давай, я куплю его тебе, — предложил Гилберт.
— Нет, спасибо.
— Нет? — удивленно переспросил он.
— Я предпочитаю сама платить за себя. Купальник оставим до следующего раза, а все остальное возьму, — сказала она продавщице и вернулась в примерочную.
На этот раз переодеться ей никто не помешал.
Два дня спустя Конни поняла, что медлительность прислуги в первый рабочий день не была исключением. Любое дело Глория делала старательно и хорошо, но до невозможности медленно. Она примерно час возилась с утюгом, и, хотя каждая выглаженная вещь могла претендовать на золотую медаль конкурса гладильщиц, в корзине по-прежнему возвышалась куча белья.
— Скоро вернется мистер Барбер, — сказала Конни. — Может, гарнир к мясу приготовлю я?
— Ммм, — мечтательно протянула Глория.
Эта худенькая женщина в сереньком, невзрачном платье большую часть времени пребывала в мечтах, и в ее медлительности было что-то лунатическое. Глория с гордостью объявила, что в следующем году выходит замуж за зубного врача с большой практикой. Так что, по-видимому, мечтала она о нем.
Конни чистила картошку, когда на кухню вбежал Эрик. После обеда он долго играл во дворе и теперь его щечки стали ярко-розовыми. Сев к столу, мальчуган открыл чемоданчик, который повсюду носил с собой, и вытащил пачку фотографий.
— Это моя мама, — сказал он, показывая Глории снимок.
Утюг продолжил свое медленное скольжение.
— Угу, — сказала женщина.
— Ее зовут Мэри, она очень красивая.
— Угу.
Неудовлетворенный таким ответом Эрик повернулся на стуле к Конни.
— Это моя мама, — повторил он, протягивая снимок.
Констанция наклонилась, взглянула, и ее сердце пронзила ревность. Она предполагала, что жена Гилберта Барбера должна быть красивой, но портрет превзошел все ее ожидания. У этой женщины были огромные голубые глаза, правильный овал и тонкие классические черты лица, каскад пепельных волос до плеч. Настоящая кинозвезда. Мерилин Монро.
Смекнув, что получил благодарного слушателя, Эрик вытащил всю пачку снимков.
— А это мама и папа вместе во Флориде.
На фотографии во весь рост на зеленой лужайке стоял Гилберт. Он обнимал жену за плечи. Оба улыбались.
— Они здесь оба красивые, — заметила Конни и опять занялась овощами.
Мэри Барбер действительно была хороша собой и фотогенична. Высокая, стройная, очень женственная, милая — создание, которое наверняка вызывало у супруга одновременно гордость и истинно мужское желание защищать и оберегать ее. Конни вдруг снова, как в детстве, почувствовала себя недомерком и гадким утенком. Вот Мэри явно никогда не испытывала самоуничижительных чувств. Даже сама мысль об этом была абсурдной. Мэри всегда получала любовь, бережную заботу и защиту от жестокого мира.
— Мама и папа брали меня с собой на пикники во Флориде, — заявил Эрик. — Они мне покупали вкусное мороженое целыми бочками.
— Это тебе папа рассказывал? — спросила Конни.
— Нет, я сам помню. — Малыш гордо вздернул подбородок. — Я помню, как мама укутывала меня одеялом, как пела мне песни и укачивала, когда мне что-то плохое снилось. Я тогда был совсем маленьким, но все помню. Один раз папа с мамой возили меня в…
Последовала длинная история о пикнике на острове. Конни вздохнула. Эрику было всего три года, когда его мать умерла, — значит, эти воспоминания не могут быть настоящими. Видимо, мальчуган повторяет рассказы отца или выдумывает сам.
Она приготовила гарнир к мясу — овощи, зеленый горошек и кукурузу. К счастью, Глория все же успела поставить мясо в духовку. Послышался звонок в дверь.
— Это папа! — крикнул Эрик и помчался к двери.
— Не думаю, — отозвалась Конни, спеша следом за малышом в холл. — У него есть ключи.
Она открыла дверь.
— Еще лучше, — объявила Конни. — Это мой чемодан.
Радость от воссоединения со своими вещами была так велика, как от дня рождения и Рождества вместе взятых. Она пошла в спальню и переоделась.
Увидев ее, Глория одобрительно кивнула.
— Вы красивая.
Конни улыбнулась. На ней была всего лишь майка песочного цвета и такие же шорты. Но это ее собственная одежда, в достаточной степени стильная и по размеру.
— Очень красивая, — послышался глубокий голос, и в комнату вошел Гилберт.
— Благодарю за любезность, сэр, — отозвалась Констанция.
Он посадил Эрика себе на колени и стал слушать его болтовню, не отрывая от нее взгляда. Она широко улыбнулась.
— Пусть меня сегодня искупает Конни, папа, — заявил малыш.
Отец покачал головой.
— Это не входит в ее обязанности.
— Ладно, — сказала Конни, — но только в этот раз.
— Ты вся мокрая, — заметил Берт, когда через полчаса она вернулась на веранду. — Устраивали морской бой?
— Нет, но зато он теперь знает, как нужно вести себя под водой. — Конни посмотрела на свою забрызганную майку. — Скоро высохнет.
Он указал глазами на стакан с виски, стоявший перед ним на столе.
— Хочешь виски?
— Нет, спасибо.
Конни села, держа стакан апельсинового сока, который принесла с собой.
— Как ты оцениваешь наш сегодняшний день? — спросил Гилберт.
— Пока нормально, думаю, что все не так страшно, как тебе кажется. А как дела у тебя?
— Постучи по дереву. Все идет отлично, — сказал он, постучав костяшками пальцев по столу. — Менеджер, которого я, пока был в Нью-Йорке, оставлял вместо себя, поддерживал нужный темп, и теперь мы на сутки опережаем график.
— Этот человек откуда? У тебя есть своя фирма?
Гилберт кивнул.
— На меня работает пять человек. Но менеджер — самый талантливый из них. Я уверен в нем как в себе. Ты не представляешь: двадцать пять лет — и такой талант организатора. Я тебя обязательно с ним познакомлю. Это он придумал не только продавать канцтовары, но и сразу оказывать услуги: у нас можно напечатать текст, фотографии, послать факс и даже сделать перевод.
Он подался вперед. Его усталость сменилась воодушевлением.
— У нас даже можно будет провести переговоры и тут же получить подписанные документы и протокольные снимки. Это хорошо для начинающих бизнесменов, которые не имеют еще офиса.
— Значит, поэтому было нужно, чтобы именно я помогала тебе.
— Конечно, — отозвался Гилберт, — кто же лучше тебя знает все тонкости протокольной работы.
