заявил Майки.
А молчавший бо́льшую часть времени Стив заметил:
– Главное, выбирай не по размеру груди, как ты обычно делаешь.
– Вы ничего не понимаете в женщинах.
– Особенно я, – вставила Роуз. – Вы, кстати, помните, что к факелам близко нельзя подходить? Опалите свои прекрасные тушки.
– Зато какое будет шоу! – мечтательно протянул Майки, за что тут же получил от Роуз швырнутыми в его сторону штанами, выдернутыми из общей кучи вещей. Судя по протестующему воплю Стива, штаны были его.
Они еще долго обсуждали концерт, клуб и девушек Майки – до самого момента выхода на сцену, так что Гадес с досадой тряхнул головой: он рассчитывал хотя бы поговорить с Гипносом до выступления. Просто на всякий случай. Но тот вместе с остальными уже вышел на сцену под оглушительный рев толпы.
Им были рады.
И огонь из факелов взметнулся, приветствуя «Стикс течет вспять», а Майки и Эллиот вступили с первыми гитарными риффами.
Понадобилось ровно две песни, чтобы раскачать собравшуюся в зале толпу.
А на третьей Гадес заметил Софи. Прожекторы осветили зал, и он выхватил взглядом ее маленькую фигурку и распущенные рыжие волосы. Она стояла вместе с Сетом, Нефтидой и Амоном у дальней стены. Это немного успокаивало: в окружении стольких богов Персефоне ничего не угрожало.
А еще Гадес знал, что ее взгляд прикован к нему. Возможно, она этого даже не понимала. Но видела только его.
Сам Гадес, смотря на Софи, не мог знать, что она полчаса выбирала корсет, разложив на кровати всю одежду, которая у нее имелась. Что три раза переделывала прическу, остановившись в итоге на распущенных волосах. Но Гадес смотрел на Софи и видел истинную ее, которая многие сотни лет назад съела гранатовые зерна, чтобы навсегда остаться рядом с ним в окружении фиолетовых искр и асфоделей.
И ни разу не пожалела.
Этим вечером Гадес пел только для нее. Он не говорил этого вслух, но все песни были посвящены только ей. Текстом каждой из них он говорил только с Софи. И его бархатистый голос, обращенный ко всем, на самом деле предназначался только ей. Дотрагивался до ее волос, скользил, будто прикосновение, по щеке и обнаженным рукам, проникал сквозь кожу. Лаская и обещая.
Зал взорвался аплодисментами и трижды вызывал их на бис. Неугомонный Майки предлагал выйти и в четвертый, но Эллиот шикнул на него, напоминая, что остальные тут не сидят на энергетиках. Поэтому когда группа завалилась в гримерку и все уселись, то несколько минут просто молчали. После чего Роуз сказала:
– Это было офигенно.
Майки хихикнул и заметил, что он бы выразился покрепче.
– А я бы выпил чего покрепче, – сказал Эллиот. – Пошли в бар. Ты же девушку собирался искать?
И они первыми ушли в зал.
– Вот же неугомонные, – проворчал Стив.
– Ты просто слишком давно живешь с женщиной! – заявила Роуз. – Ты даже более семейный, чем я.
Ее телефон на столике завибрировал входящим сообщением, и Роуз торопливо его посмотрела. Улыбнулась:
– Сэм уже здесь. Пишет, успел на бис, и это было что-то. Зовет в зал. Я вам больше не нужна?
– Иди уже, – махнул рукой Гадес.
Роуз взглянула на себя в зеркало, поправила макияж и оставила Гадеса и Стива наедине.
– Я хотел поговорить, – сказал Гадес. – О том, что происходит в мире. Ты знаешь, что Бальдра убили?
– Слышал, – сдержанно ответил Гипнос, который предпочитал, чтобы в мире людей его звали Стивом.
– На Амона напали. И границы Подземного мира нарушили… довольно наглым способом.
– Прескверно.
– Я хочу, чтобы ты был осторожен. И твой брат волнуется.
– Харон? – Стив вздохнул. – Я виноват, давно к нему не заглядывал. Но мне хочется использовать все время с Молли.
Гадес кивнул. Он понимал Гипноса хорошо, как никто другой. Тем более что не помнил, чтобы раньше тот увлекался женщинами. А тут у него была Молли, с которой они жили уже шесть лет. Человеческая женщина. Которая состарится и умрет – но в отличие от Персефоны не возродится.
– Я понимаю, – тихо сказал Гадес. – Просто будь осторожен. И береги Молли.
– Конечно.
Гипнос никогда не был многословным, вот и на этот раз он посчитал, что разговор окончен, и начал переодеваться. Гадес же решил, что теперь самое время выйти в зал. Ему хотелось поговорить с Софи. Узнать, как она восприняла все происходящее.
Хотя Гадес знал, в глубине души она верит и в богов, и во все, что видела своими глазами. Потому что там, под человеческой плотью, все еще жила та же Персефона. Горы постепенно разрушаются, моря высыхают, но древние боги остаются неизменными. Они только учатся.
Иногда – приобретать опыт. Иногда – терять тех, кто стал близок.
Дойти до Софи Гадес не успел, его перехватил Амон. И решительно повел к бару:
– Надо поговорить.
Гадес нахмурился: те же слова он буквально пять минут назад говорил Гипносу. Но сейчас Амон выглядел серьезным, между бровей залегла несвойственная ему морщинка.
Заказав две текилы, Амон посмотрел на Гадеса:
– Я не сказал всего о нападении. И это может быть важно. Но не хочу при остальных.
Он выпил принесенную барменом текилу, вопросительно посмотрел на Гадеса, потому что тот и не думал притрагиваться к своей. Амон опрокинул и его стопку, а когда ее стеклянное дно стукнулось о потертую барную столешницу, заявил:
– Я кое-что помню. Там были псы.
– Псы? – приподнял бровь Гадес.
– Да. Теневые псы, чем-то похожие на Цербера, но не такие.
– У многих богов есть псы.
– Ага. Знаю. У Нуаду, например. Вроде у Хель что-то такое не особо мифологичное. А еще у Сета.
Гадес нахмурился и подумал, что зря отказался от текилы:
– Поэтому ты ничего не говорил? Опасался, что Сет причастен?
– Не исключал этого. И не хотел упоминать при Персефоне… пока она не вспомнила себя, может случайно рассказать Деметре. А ты знаешь, я ее не люблю не меньше твоего.
– Зачем Хель кого-то убивать? – пожал плечами Гадес. – А про Нуаду я столетиями ничего не слышал.
– Ага. Мы только знаем, что он редко покидает любимую Англию.
Настал черед Гадеса хмуриться:
– Мы найдем его и поговорим. Что еще ты помнишь?
– Немногое. Я шел в душ, заметил темного пса… сначала решил, это Цербер, но потом показались еще несколько, появились из теней. Они отвлекли меня, а когда я понял, что кто-то стоит сзади, было поздно. Но что он сделал, я то ли не понял, то ли не запомнил. Очнулся уже с вами.
Гадес кивнул:
– В следующий раз не тяни с рассказами.
– Прости, – Амон виновато опустил взгляд и начал пальцем тереть какую-то царапину на столешнице. – Я потом понял, как сглупил.
Гадес взял еще
