героем не мечтал быть. Потому что настоящие герои это не те о ком сочиняли песни, это те кто делали свою работу день изо дня, понимая что на них не падёт даже одного луча славы за всю жизнь.
Довольно депрессивная модель восприятия, но лучше пусть молодняк это узнает в школе. А то многие возомнят себя героем, уходят на войну и в порыве совершить подвиг глупо умирают, утаскивая за собой ещё и товарищей. Кому это надо? Никому.
— Смотрю я на вас всех и… грустно мне становится. Проблемный у нас первый курс, надо будет больше вам внимания уделять. И пару раз пнуть старшекурсников. Парочка как раз хотела летом явиться. Хотя и те кто учатся меньше пятнадцати лет уже могли бы многому научить товарищей. Да, Альвира? — спросил директор и посмотрел в сторону единственной женщины в крови которой текла кровь гигантов. — Стоит и прячется за кроной, не любит она молодняк, хотя сама явилась к нам ещё рост её и полутора метров не был. Ха-ха-ха… ладно-ладно, не красней. Всему своё время, как накопишь кучу опыта, так сама захочешь им с кем-то поделиться.
Альвира в свою очередь отмахнулась и закатила глаза, но никуда не ушла. Директор редко появлялся в школе и не мог много времени уделять ученикам. Поэтому подобные встречи все цели, а учеников вокруг становилось всё больше. В любой момент он мог показать какое-нибудь редко заклинание, поделиться купленным в столице свитком, на который большинство никогда денег не накопит или просто словом решить проблему чьей-то всей жизни. Ведь что такое чья-то жизнь… это двадцать, сорок, может быть век… сущее мгновение для того, кто обладая сильным магическим даром смог увидеть в отражении морщины. И ведь сила директора была действительно огромна.
— Я хочу задать вам вопрос. Вы ведь все слышали про Империю? Да-да, конечно все слышали, — усмехнулся директор, почёсывая свою бороду. — Но знаете ли вы что такое Империя?
Вопрос был настолько простым, что ввёл всех в ступор. Даже самый тёмный свинопас слышал множество историй о Империи и вроде же… знал что такое Империя, разве не так? Вот все эти земли на картах, которые висят чуть ли не везде. Все вместе они были Империей, а теперь это Раздробленная Империя. Вопрос очевидно был с подвохом, но один первокурсник с Титана этого не понял и поэтому поспешил ответить:
— Это форма государственного устройства. Во главе стоит монарх, сам строй опирается на военное сословие. Имеются колонии, на территории как правило проживают многие виды смертных, а сама империя зачастую имеет множество территориальных претензий и амбиций.
— Ну хоть внаглую определение цитировать не стал, — усмехнулся директор. — Нет, ты конечно прав, но вопрос был не в этом. Мне нужно определение Империи. Поставлю вопрос иначе, что определяет Империю?
— Конечно же Бессмертный Император! — тут же воскликнул один из дворян и озвучил мнение многих. — Благодаря ему наша Империя процветала и…
— Не продолжай, просто вспомни, что и до Бессмертного Императора были другие императоры. Твой ответ либо некорректно сформулирован, либо твоя мысль изначально была не до конца продуманной.
Затем другие ученики одним за другим начали делиться мыслями:
— Хм… я нисколько не принижаю заслуги Бессмертного Императора и прошлых правителей, однако они правили державой не в одиночку. Они всегда опирались на мудрых советников, чей вклад в разные эпохи и эры оценивается даже выше самих императоров. Мне кажется нашу Империю определяли сильные личности, что стояли во главе государства.
— Ещё.
— Армия и флот. Прошлые эры были тяжелы. Монстры были сильнее, а когда-то ещё и древние драконы являлись вовсе не мифом. И нас защищали храбрые воины, а их предки когда-то и завоевали земли у прошлых владельцев. Без солдат мы были бы уничтожены множеством врагом. Нет армии и флота, нет Империи.
— Хорошая мысль, но посмотри сколько сильных армий и флотов в мире. А сколько империй? А сколько королей погибли, пытаясь объединить империю снова? Может всё же дело в чём-то другом?
— Дворянство. Благодаря дворянству развивается экономика, промышленность и наука. Мы грамотно управляем средствами и…
— И дерётесь за власть. Да-да, ещё варианты?
— Развитие. Мы всегда шли вперёд, развиваясь по всем направлениям.
— Во-первых не по всем, а во-вторых движение вперёд относительно. Вперёд можно идти и на смерть.
— Сила, — вдруг произнёс Харольд. — Развитие это лишь следствие сила. А сила следствие принципа. Принцип закаляет характер, характер создаёт цель, цель заставляет развиваться и быть сильнее. Так может амбиции?
— Я дам тебе почитать книгу про одного из прошлых императоров. Там очень хорошо рассказано про то, куда нас способны привести амбиции.
— Тогда… — слово вдруг взял и Вернон. — Если амбиции не всегда верны, то может быть Империю объединяли сильные личности, чей характер и принципы были чисты и не запятнаны, но которые также были готовы проявить жёсткость, дабы победить внешние угрозы, что в свою очередь было толчком развития уже всего остального?
— Удивительно хорошая попытка объединить все мысли воедино. Вернон, ты молодец, что умеешь слушать. Однако я ни разу не сказал, что кто-то из говорящих был близок к правильному ответу. Возможно ты только что взял только лишь чужие ошибки. Но ничего, я начал мыслить критически лишь на восемьдесят третьем году жизни. А ты научишься этому куда раньше, — добродушно заметил директор, после чего оглядел всех остальных. — Ну что? Никто не хочет ещё что-то сказать? Боитесь ошибиться? Ну бойтесь дальше, но помните, тот кто не ошибается, тот ничего не делает. Алексиар, мне кажется, что судя по твоему лицу тебе есть что сказать?
— Я знаю правильный ответ.
— Так почему не хочешь о нём заявить?
— Зачем? Мне не нужно ваше подтверждение, господин директор. А даже если вы окажитесь не согласным, то это тоже ничего не изменит. Я полностью уверен в своём знании.
— А правильный ответ был озвучен до этого?
— Нет. Все каким-то образом упустили самое главное. Наверное это из-за того, что боль из-за поражения империи ещё слишком сильна в них. А это заставляет искать виновных, что уводит все размышления в сторону.
— Ты прав, Алексиар. И хоть я презираю и ненавижу Эрзенхара Флориана за содеянное, но… я слышу его голос в твоих словах.
— Этого не может быть, господин директор.
— Почему? — прищурившись спросил директор, который
