и к закрытым тянет не меньше. Тем более что одежда очень распаляет фантазию, позволяя с лёгкостью дорисовать в воображении то немногое, что скрыто.
Интересно, какое на ней бельё? Вот уж не думал, что я долбанный фетишист.
Наша заминка не длится долго — так и не посмотрев на меня с тех пор, как заметила, что это я; Ева идёт вперёд. Я — за ней.
Может, даже хорошо, если в итоге всей этой моей тяги по девчонке я получу нахлобучку от её брата. Ему полезно будет хоть разок подраться. А Ева достаточно взрослая, чтобы отвечать за последствия своих действий сама. Это Антон пусть вокруг неё носится, я не стану.
Это она поцеловала меня. Это она танцевала так, что дух вышибала каждым движением. Так пусть получает результат, я далеко не из железа.
— Отличный танец, — начинаю я, пока мы идём дальше. Чуть сокращаю между нами расстояние, но не так, чтобы на ухо ей шептать.
Ева едва уловимо вздрагивает, но не оборачивается. Хотя шагает уже чуть более неровно.
— Как насчёт свидания? — беспечно спрашиваю, будто между нами ничего не стоит.
И да, я не настолько самонадеянный, но спросить стоило. Хотя бы ради реакции, которая следует мгновенно. Ева всё-таки разворачивается, смотрит на меня, пусть и враждебно.
— Ты обещал оставить меня в покое! — выпаливает она.
Думает, я не помню? Да я это чуть ли не как мантру повторял себе в последнее время каждый день. Каждый долбанный день, когда чуть не срывался, чтобы найти хоть какую-то возможность мельком увидеть эту несносную девчонку. Сестру моего друга. Ту, которая меня ненавидит, ну или боится — в общем, в любом случае остерегается и уверена, что тому есть причина.
— Это было до того, как ты танцевала для меня, — вкрадчиво заявляю, глядя ей в глаза.
И пофиг даже, что я этого не знаю наверняка. Нравится мне её дразнить. Вот сам не знаю почему, но без этого уже никак. Любые её эмоции в мой адрес — лучше, чем поспешные шаги от меня подальше.
Она делает рваный вдох, старательно ища ответ, но выдохнуть не успевает. Не позволяю ей попытаться возразить моим словам, и, сделав шаг вперёд, рывком тащу мелкую к себе, тянусь ртом к распахнувшемуся в протесте её. Быстро целую, пускай и вскользь коснувшись губами губ. Так, чмок. Чтобы обозначить. Напомнить, заставить свыкнуться.
Во все глаза смотрит, не находится со словами. Но приходит в себя и, прежде чем успеваю поцеловать во второй раз, отпихивает хорошим ударом в грудь.
Ох, Ева… Это было зря.
— Давай кое-что проясним, — говорю, наступая на неё и заставляя девчонку невольно назад пятиться, а там подоконник удачно расположен. — Я аннулирую наш дурацкий уговор, который не нужен никому из нас. Ты будешь молчать и без него.
— Ты так уверен? — с вызовом бросает она мне, хоть и осипшим голосом.
А расстояния до подоконника, между тем, всё меньше.
— Да, — не позволяю ей отвести взгляд и делаю ещё шаг. — Потому что, во-первых, у тебя нет доказательств, никаких. Насколько я знаю, ты не снимала ничего на видео. Твои слова против моих… Угадай, у кого из нас двоих влияния тут больше?
Морщусь — всё это звучит как очередная дурацкая угроза, а ведь иначе с Евой говорить собирался. Но этот её недоверчивый взгляд выбивает. Сначала злит, а потом вдруг заставляет смягчиться.
— А во-вторых, — я подхожу вплотную, заставляя Еву опереться попой о подоконник. — Во-вторых, ты ведь понимаешь в глубине души, что всё не так просто. Я не могу тебе сказать всего, по крайней мере, пока, но ещё раз хочу дать понять, что там необходимость была. А потому… Потому я больше не требую и не заставляю, а прошу довериться мне и немного подождать, прежде чем я всё объясню. Поверь, этим я тебя в первую очередь оберегаю.
Это, наверное, самая мягкая речь в моей жизни. И ведь вижу, что Еву она пронимает. Девчонка дышит чуть громче, взглядом вокруг бегает. Но всё равно упрямится.
— Мне это уже неинтересно, — строго чеканит она, пытаясь делать вид, что мы тут друг напротив друга стоим, а не её зажимают у подоконника. — Мой танец и тот поцелуй ничего не значили. Если так хочешь аннулировать наш уговор, ладно, но лишь по части пересечений. А в остальном я буду вести себя так, как считаю нужным. А я считаю нужным послать тебя к чёрту со всеми этими попытками сближения. Между нами ничего не может быть, — последнее она говорит настолько ломано, что прям чувствую, как слова подбирала.
— И сколько ещё ничего не значащих действий у нас будет, прежде чем ты меня пошлёшь? — усмехаюсь и пытаюсь поцеловать, но Ева отворачивается и отталкивает, этим всё больше распаляя. Мне нравятся смешные попытки девочки лгать мне и себе в том числе. Нравится, как она уворачивается, пытается оттолкнуть, но стоит мне встать поближе или прикоснуться, как её бьёт мелкая дрожь. Заметная настолько, что я наслаждаюсь своей властью над ней, скрывая даже от себя, насколько она мизерна перед её властью надо мной.
Даже не знаю, что ей сейчас предлагаю. Отношения? Хотя почему бы и нет, если обоих друг к другу ощутимо тянет. Попробовать уж точно стоит.
— Нисколько, — цедит Ева, и только тогда я вспоминаю, что ей вопрос задал.
Не понимаю причин, по которым она отказывает мне. Потому что мы едва знаем друг друга? Ну так я готов свиданки организовывать, пусть только даст знать. Я пока даже с другими, более приятными, действиями приторможу, если надо. И, между прочим, тоже немало хлопот на себя возьму, потому что совмещать личное со всем тем замесом, который в моей жизни происходит, не так уж просто. Придётся вдвойне быть начеку, чтобы девчонку не подставить.
У меня причин морозиться побольше её будет, но я всё равно тут. А она… Отрицает влечение, потому что считает меня мудаком, который слабых обижает? Тут я, конечно, почти бессилен, если так — уже как только ей не намекнул, что там не в этом всё дело. Так что тут, видимо, только вопрос времени — как улажу, расскажу и даже покажу правду, но непонятно пока, когда это состоится.
И бесит мысль, что из-за этих тёрок, которые и так мне немало хлопот доставляют, ещё и Еву упускаю
