видеть. И слышать про тебя тоже не хочу. А вот перед ребятами советую извиниться за свое поведение.
Туристы уже складывают палатки. Охотники помогают им. Все, кроме Болотникова. Он демонстративно стоит в стороне.
— Ну, извините меня! — говорит Глеб. — Ребята!
Ему никто не отвечает. Дима и девочки быстро собирают рюкзаки.
— Мы готовы, — говорит Дима.
— Автобус останавливается в деревне, где ты покупал водку, — говорю я Глебу. — Он довезет тебя до станции. Прощай.
— А лодка? — растерянно спрашивает Глеб. — А палатка? Как я один все потащу? Ребята!
* * *
— Пропали выходные, — вздыхает Вера, когда мы подходим к повороту на базу. — Мы только завтра вечером должны были в Ленинград возвращаться.
— Ничего, — подбадриваю я. — Будут в вашей жизни еще походы. Идемте, будем картошку с мясом варить. А потом я подвезу вас на автобус.
— Спасибо, Андрей! — улыбается Вера.
Я вижу, что она рада приглашению. А еще замечаю, что Вера часто поглядывает на Павла. Бросает короткие, быстрых взгляды из-под густых ресниц.
А Павел резко остановливается и хлопает себя ладонью по лбу.
— Картошка! Федор Игнатьевич мне не простит.
— Ты сбежал с картошки? — смеюсь я.
— Почему сбежал-то? — обиженно бурчит Павел. — Я собирался к обеду вернуться. А теперь застрял тут с тобой.
— А что за картошка? — с любопытством интересуется Вера.
— Урожай у нас пропадает, — с сожалением говорю я. — Председатель извелся. Вторую неделю дожди не перестают, картошка в земле гниет. Вот, на выходные хорошую погоду обещали, так он всю деревню собрал на уборку.
— Павел, а почему вы сюда пошли? — прямо спрашивает Вера участкового.
— Ну…
Павел мнется и краснеет.
— Дела у меня тут… срочные.
Охотники сдержанно улыбаются. Анюта не выдерживает и тоненько хихикает, отвернувшись в сторону.
Все понимают, что происходит.
А Вера смотрит прямо на Павла.
Черт, Паша, ну решайся уже!
И Павел решается.
— Я вас хотел увидеть, Вера, — говорит он. — Вот и пришел.
Я вижу радостную улыбку Веры.
— И даже рискнули поссориться с грозным председателем, — говорит она. — Павел, вы тоже бесстрашный рыцарь.
— Не переживай, Паша, — смеюсь я. — Я тебя на машине подброшу. Все равно мне на укол надо. Заодно и ребят на станцию отвезу — незачем им на автобусе вместе с этим ехать.
Я киваю назад — туда, где остался Глеб.
— На укол? — спрашивает Вера. — Это из-за руки? А что с вами случилось?
Она заметила повязку под закатанным рукавом куртки
— Его лиса укусила, — вместо меня объясняет Павел.
Он радуется тому, что можно сменить тему разговора.
— Как это лиса укусила? — удивляется Анюта. — Вы ее руками ловили?
— Ну, да, — киваю я. — Лисица попала в петлю, а я ее освободил. Вот только рукавицы не захватил, она и тяпнула.
— Получилось? Отпустили лису?
— Получилось, — улыбаюсь я. — Вот только теперь картошку убирать трудно.
Провинившиеся охотники переглядываются.
— Андрей Иванович, — нерешительно говорит один. — А можно нам тоже на картошку?
— А вам зачем? — не понимаю я.
— Ну, совхозу поможем. А вы это… протокол у себя оставьте. Мы виноваты, конечно. Но дайте шанс поправить, по совести.
По совести? Ого! Не ожидал.
Я смотрю в лицо охотнику, проверяя — не отведет ли он взгляд в сторону, не хитрит ли, пытаясь взять меня на жалость.
Кажется, не хитрит. Смотрит прямо
— Что скажешь, Паша? — спрашиваю я участкового.
Павел пожимает плечами.
— Хулиганство, конечно. Взрослые люди, а по бутылкам палили. Хорошо, что никто не пострадал.
— Мы на все выходные останемся, — обещают охотники. — Будем работать, не сомневайтесь. И переночевать на поле можем.
— Разберемся, — киваю я. — Так что, Паша? Как на это смотрит милиция?
— Милиция не против, — улыбается Павел.
— Ну, тогда и я тоже. Идемте на базу. Поедим и придумаем, как доставить вас в Черемуховку. Федор Игнатьевич обрадуется.
Я оборачиваюсь к Болотникову.
— А ты что скажешь, Иван Николаевич?
— Я никуда не поеду, — резко отвечает Болотников. — И картошку убирать не стану. Нашли дурака! Подумаешь, пострелял по бутылкам! За это в тюрьму не посадят.
Он хитро и злобно щурится.
— Да и вместе мы там были, Андрей Иванович. Если их прикроете, так и обо мне промолчите. Верно я понимаю? Или врать станете?
Один из его приятелей пытается урезонить Болотникова.
— Иван!
— Что? — обрывает его Болотников. — Ты, Серега, молчи! Или тебе больше всех надо? Сказал, что не поеду на картошку, значит — не поеду. И делайте, что хотите!
— Хорошо, — киваю я. — Отдайте ему ружье.
Я возвращаю Болотникову охотничий билет и разрешение на оружие. Он берет их, торжествующе улыбаясь.
— Что, Андрей Иванович, сердце-то не каменное? Пожалели людей? А вот и я сухим из воды вышел. Хорошая штука — жалость!
Он с усмешкой обращается к приятелям.
— А вы чего стоите, дурачки? Испугались? Думаете, он делу ход даст? Как бы не так!
Павел непонимающе глядит на меня.
— Андрей, это ерунда какая-то выходит. Ты его отпустишь, что ли?
— Нет, Паша, не ерунда, — говорю я.
И возвращаю документы двум другим охотникам.
— Ружья тоже можете забирать.
— Слышали? — смеется Болотников. — Айда на станцию.
У него даже морщины на физиономии разгладились. Как же, ведь он так ловко обманул егеря!
Ну, это он себе так представляет.
Хитрый, но глупый — так говорят в народе.
И глупый поступок немедленно аукается Болотникову.
— Знаешь что, Ваня, — пристально глядя на него, говорит один из охотников. — Вали-ка ты отсюда, пока я тебе по шее не дал.
— Не дашь! — скалится Болотников. — Здесь милиция!
— Милиция и отвернуться может, — замечает Павел. — За всеми не уследишь. Так что, шлепай на автобус, Иван Николаевич.
Болотников начинает понимать, что происходит.
— Серега! — говорит он. — Ты чего? Мы же друзья!
— Таких друзей — в музей! — оглянувшись на девушек, отвечает ему Серега.
Сжав кулаки, он делает шаг к Болотникову.
— Вот как? — скалится Болотников. — Ну, егерь! Ладно!
Он резко разворачивается и идет в
