коллега, кажется, приступ слепоты настиг? — поинтересовался Никифор, переводя взгляд с него на меня и обратно.
— Ничего не настиг, — огрызнулся тот. — Прогони его через арку и сам всё увидишь!
— Мне не нужно гонять его через арку, чтобы знать, что он прекрасно разбирается в управлении, налогообложении, государственных субсидиях и прочих дисциплинах, необходимых будущему делопроизводителю.
— Он же без магии! — заявил преподаватель, по привычке носивший нарукавники. — Его надо гнать отсюда поганой метлой!
— Вы, кажется, забыли, — Никифор всё ещё пытался быть вежливым, но я видел, как он выходит из себя, — что наш курс специально для таких и создан.
— Для людей со слабой магией! — взорвался Константин Антонович. — А не для безмагичной швали!
На шум у меня из татуировки выбрался, зевая, Штопор и переполз на плечо. Там он уселся поудобнее и всеми восемью глазками уставился на Константина Антоновича, от которого не укрылось данное действо.
— Это что? — спросил он, указывая на Штопора.
— Это? — переспросил я с самым невинным видом. — Мой фамильяр, а что?
— Ого! Вот это да! Никитос, ты — огонь! — послышались возгласы из коридора.
— Вот видите, — проговорил Никифор, кивая в мою сторону. — А вы говорите, никакой магии, — а затем обернулся ко мне. — Славная зверушка. Чем питается?
— В основном, магией, — ответил я, подходя к Никифору и пожимая ему руку. — Но не брезгует и врагами.
— Вот! — сказал Никифор наставительно и обернулся к коллеге. — Хотите жить, дорогой мой, прекратите заниматься ерундой!
— Это просто фокусы, — плюясь, ответил Константин Антонович, никак не желая признать своё поражение.
Тогда я снял ботинки, запустил паутину к потолку, поднялся по ней, затем прошествовал по потолку, спустился вниз головой по стене и лёгким кувырком оказался возле него.
— Это тоже? — поинтересовался я.
— Вот видите, — сказал Никифор, показывая рукой на меня. — У него есть магия, а затем обернулся ко мне. — А откуда?
— Фамильяр делится, — я пожал плечами, сделав максимально глупое лицо. — Или из космоса прилетает.
— Он тут учиться не будет! — зарычал преподаватель в нарукавниках и весь буквально побагровел.
— Катерина, — позвал Никифор Владимирович Громову, а когда та подошла, сказал: — Сходи за Людмилой Марковной, пожалуйста, — а затем вновь обратился к Константину Антоновичу. — Это не вам решать, а всей комиссии курса, в которую входит три человека. Сейчас подождём Людмилу Марковну и узнаем, что она думает.
— Твари, — свозь зубы прошипел тот. — Надо было вас всех… — ему пришлось приложить усилие, чтобы заставить себя молчать.
Пришедшая Людмила Марковна, естественно, оставила меня на курсе. Раздосадованный Константин Антонович удалился, плюясь ядом. И я понял, что за его пары я зачёт больше не получу.
Когда все разошлись, Никифор, попросивший меня задержаться, подошёл и положил руку мне на плечо в подбадривающем жесте.
— Прости его, — сказал он таким тоном, словно сам просил прощения. — Он не знает, что творит. А я не представляю, как ты всё это пережил. Как можешь после всего быть таким спокойным и не впадать в депрессию.
— А что это изменит? — я пожал плечами и посмотрел преподавателю в глаза. — В любом случае получил я гораздо больше, чем потерял.
— Ты — молодец, Державин! Я тобой горжусь, — сказал он мне на это. — Что же до учёбы, если вдруг почувствуешь, что нужен академический отпуск, дай знать, я тебе его сразу подпишу. По поводу остального, не беспокойся, тебя никто не тронет. Я-то знаю, что ты неоценим для государства. Я тебя всему научу.
— Спасибо, — совершенно искренне ответил я и протянул преподавателю руку, которую он незамедлительно пожал. — Вы — отличный учитель.
* * *
— Ты что себе позволяешь? — поскольку оранжереи больше не существовало, объясняться с супругой императору приходилось в своём кабинете.
Елизавета Фёдоровна не стала садиться. Более того, она с порога чуть ли не с кулаками набросилась на мужа.
— Ты что, белены, что ли, объелась? — хмуро поинтересовался Ярослав Иванович. — Приведи себя в порядок, пожалуйста.
— Это я «приведи себя в порядок»? — ещё больше вскипела императрица, а её длинные пальцы сжимались и разжимались. — Это ты приведи. Ты что делаешь-то, а? Ты где так править-то учился?
— Я тебя совсем не понимаю, — играя желваками, проговорил монарх, инстинктивно сдвинув локти перед собой. — Сядь, пожалуйста, и объясни всё по порядку.
— Ах, не понимаешь, — кивнула Елизавета Фёдоровна, сжав губы в тонкую полоску. — Сейчас поймёшь. Ты зачем дочь в казематы упрятал?
— Ей полезно будет, — холодно ответил император. — За порчу государственного имущества. Скажи спасибо, что я её ещё за покушение на убийство не обвинил.
— Ты что несёшь? — спросила императрица, глядя на мужа таким удивлённым взглядом, будто впервые его увидела, а затем повторила: — Ты что несёшь⁈ Это ты разрушил оранжерею! А вместе с ней пытаешься разрушить жизнь дочери! Тебя, кажется, в тоннеле слишком сильно головой ударило, а Магнус просмотрел этот момент.
— Я, наоборот, спасаю её от необдуманных поступков, — Ярослав Иванович решил пропустить мимо ушей последний выпад жены. — Ей нужен достойный муж, сильный маг и человек, способный управляться с государством.
— В таком случае, что ты делаешь на троне? — поинтересовалась императрица, не скрывая сарказма.
— Я попросил бы меня не оскорблять, — ответил на это монарх. — Я достойно правлю страной, и все это видят.
— Достойно? — градус сарказма в речи Елизаветы Фёдоровны ещё увеличился. — Да ты своими действиями скоро разгонишь всех самых верных и преданных тебе людей. Какое уж тут достоинство-то?
— Да ушёл-то один Державин, — ответил на это Ярослав Иванович. — Понятно, обиделся за внука. Но зачем нам зять без магии?
— Ты ещё и память потерял, да? Тебе напомнить? — императрица подошла к бару, открыла, не спрашивая мужа, налила себе виски в широкий стакан и села в гостевое кресло. — Да затем, друг мой, что этот самый зять сначала спас Варвару на охоте, затем на свадьбе Долгоруковых чёртову прорву народа и тебя в том числе. После этого он остановил войну, и спас при этом Крым, а потом выковыривал тебя
