преобладает функция «ощущения» и где доминирует восприятие реальности через чувства, будет сложно для более «интуитивного» ребенка, для которого материальный мир часто является источником ограничений. Вот еще одна область, которая будет увлекательной для изучения, для лучшего понимания себя.
Разнообразные сценарии
Теперь давайте сделаем небольшой экскурс в трансакционный анализ[16] и одну из его основных концепций: жизненный сценарий. Для основателя этого подхода Эрика Берна сценарий – это «жизненный план, разработанный в детстве, подкрепленный родителями, оправданный событиями и завершающийся выбором»[17]. Каждый из нас формирует его в детстве весьма быстро, бессознательно прилагая усилия, чтобы достичь его любыми средствами. Каков бы он ни был, мы часто убеждены, что наш сценарий – это единственная версия, на которую мы можем претендовать. Он навязывается нам как неизбежность, и иногда кажется невозможным представить себе выход из того, что написано заранее. Однако эти установки чаще всего унаследованы[18]: они уже давно установились у тех, кто нам предшествовал, как нечто очевидное. Вынося за скобки детерминизм, можно заметить, что у многих из нас есть приверженность определенному способу видения жизни, с теми же ритмами, теми же следами, которые были у наших предков. Словно мы говорим лишь на одном языке – языке ушедшего прошлого, который все равно стремится повторяться с удивительной точностью.
Существуют различные типы сценариев в зависимости от исхода (счастливый, драматический и т. д.), циклов (измеряемых в месяцах и годах) и основных жизненных этапов (разрывы, переезды, неудачи, возрождения и т. д.). Тем не менее довольно часто встречаются и следующие темы:
• Страдание, которое проявляется в убеждении, что жизнь – это долгая череда непрерывных трудностей, что мы не заслуживаем быть счастливыми, что после счастья приходится «платить». В этом случае мы сталкиваемся со старой виной, передаваемой из поколения в поколение (которая может иметь множество источников); или с мазохистской фиксацией (у нас в семье нужно быть несчастным, чтобы чувствовать себя «своим»).
• Жертва, которую мы должны регулярно приносить, чтобы быть уверенными, что все будет хорошо. Для искупления более древнего проступка (здесь снова играет ключевую роль семейная вина), или когда мы выживаем в обстоятельствах, где многие погибли, чтобы почтить их память и не вызвать гнев божий…
• Работа, которую мы рассматриваем как высшую ценность, или единственную причину жить, или то, через что «мы всегда ускользаем», отодвигая все остальное на второй план, потому что это менее важно (любовь, нежность, счастье, сексуальность, удовольствие).
Эти темы часто повторяются в большинстве жизненных сценариев, иногда переплетаясь друг с другом. Они возникают у тех, кто нам предшествовал, и составляют единственные известные нам ориентиры в поведении: вот как «это принято в нашей семье, если ты женщина/мужчина». Конечно, есть вариации, но общий сценарий организуется по одинаковым фазам, последовательностям и часто очень похожим сюжетным поворотам. Можно вполне оправданно говорить о лояльности, но также о недостатке воображения и личного творческого подхода, который заключает нас в то, что уже известно, проверено и успешно испробовано. Неважно, счастлив ли финал или драматичен. Главное – делать как все или быть первым, кто поступит наоборот, но в конечном итоге у этого сценария мы остаемся в плену.
Ознакомление с наиболее распространенными сценариями в семейной истории сразу же приводит к отделению личности от тех, кто застрял на этих раз за разом пройденных путях. Этот первый шаг следует за более глубоким анализом выборов, лежащих в основе этих сценариев. Почему именно этот сценарий? Как началась история? Что этот фантазийный образ может нам рассказать о семье и о нас самих?
Ответив на эти вопросы, мы можем придумать другие способы участия в мире и рассмотреть настоящее и будущее на основе нашего истинного желания, вместо того чтобы заключать себя в тюрьму бесплодных повторений, которые часто приводят только к разочарованиям и поддержанию чувства неудачи и бессилия.
Место мысли и знания
Как мы «мыслим» в семье? Кто в ней принимает решения? Какие темы являются табуированными и никогда не обсуждаются из страха шокировать? Думают ли мужчины и женщины одинаково? Можно попытаться проследить, как мысль и знание передаются из поколения в поколение, начиная с наших прабабушек и прадедушек. Кем они были? Вольнодумцами? Поклонниками традиции? Какие представления о жизни они передавали своим детям? Являются ли коммуникация, слово, знание синонимами способности занять свое место, разрешив себе быть собой и проявив это во внешний мир? Это не всегда возможно: иногда приходится подстраиваться, «не высовываться» или запрещать себе критически мыслить об идеях, преобладающих на протяжении поколений. Иногда знание является прерогативой мужчин, а женщинам приходится оставаться в пассивной роли в этой области. В некоторых кругах, наоборот, женщины почитаются за независимость мышления.
Как воспринимается сам процесс размышления? Кто интеллектуально блистает? В какой области? В некоторых семьях все нацелено на учебу, как будто это единственный способ существования. В других царит недоверие к знанию, которое становится синонимом высокомерия. Образование может стать способом сведения счетов, поскольку позволяет одним отомстить другим. Таким образом, встречаются семьи, где одна из линий родословной переоценена из-за «признанного» интеллекта ее членов, которые презрительно смотрят на тех, кто продвинулся в учебе не так далеко.
Вложение родителей в интеллектуальное развитие детей часто является особенно значительным в том случае, если родители страдали от чувства неполноценности. Тогда на ребенка могут быть возложены большие надежды. Родители ожидают, что он будет блистать своими умственными способностями, как тот или иной обожаемый предок, или радовать своих бабушек и дедушек, которые ожидали этого от своих детей и были разочарованы… Эти истории полны неисполненных мечтаний, где укоренились идеалы блистательного успеха, однако они не всегда соответствуют желаниям всех членов семьи, что может сделать ситуацию напряженной.
Чрезвычайно интересно проследить историю атмосферы, в которую мы погружены, и способ, которым наши родители, а вслед за ними и их собственные смогли установить достаточно свободные отношения с самими собой, для того чтобы позволить себе свободно мыслить, не боясь ставить под сомнение преобладающие в семье предубеждения. В противном случае может возникнуть сложность выхода из унаследованных сценариев, упомянутых выше, и невозможность занять то место, которое мы хотим. Эти «философии жизни» порождают мощные блоки, проявляющиеся в недостатке автономии и значительном сжатии психического пространства.
Иногда достаточно осознать, что эти образы мышления, полезные в свое время, могли устареть, чтобы осмелиться перейти к другим концепциям, более соответствующим индивидуальности каждого. Все зависит, конечно же, от степени лояльности, которой мы подчинены: поскольку дистанцирование в этой области, как и в других, требует отпустить руки, которые, как нам кажется, протянуты к нам
