там получилось может дней десять. Видимо понял то, что я хотела донести до него. Было грустно, он не звонит, а я так хотела услышать его вновь. Что говорить...сама же просила оставить меня уже, а теперь жалею? Вот я дура…
Хава мое кислое выражение лица и упадочническое настроение, конечно, заметила. Поначалу она допытывалась, что случилось, что не так, но я не рассказывала. Тогда она попыталась поднять мне настроение шутками и выпытывать уже хитрее. В конце концов, я ей рассказала обо всем.
– Мдя, Амин...я бы тоже так поступила…наверное. Не знаю даже. Но, чтобы ты там не надумала, я тебя поддержу!
–...
– Я тебя не понимала, наверное, тогда, когда пыталась «словесно» свести с ним. Но он действительно хороший, ингуш...эх...
– Я запуталась Хава. От вечных мыслей. Я постоянно думаю-думаю...как быть, что делать. Но понимаю, что все будет против меня. Меня осудят, не поймут...мягко говоря
– Я понимаю, Амишка моя. Не знаю, что и посоветовать.
Потом подошла Мадинка, тему я перевела. Не хотела расплакаться тут.
Вечером девочки потащили меня в кино, развеяться, так скажем.
На носу опять зачеты, а методички у Хавы. Надо было вместе позаниматься и я пошла к Хаве домой. Мы пыхтели долго, сидели занимались. Голова ничего уже не соображала.
Наконец было принято совместное решение сделать перерыв...аж до завтра. И мы пошли пить чай.
К этому времени явился Хайдар. Мое сердце замерло...думаю, может и Хаваж с ним? Хаважа не было. Но Хава заметила, как я смотрю на дверь кухни...в каком-то ожидании. Она встала и вышла к брату, он заглянул, поздоровался и пошел в зал...один.
– Он один Ами. Без Хаважа.
– Ну и что.
– Ты думала он с ним?
– …
– Амин?
– Да…
– Если бы не твое выражение лица а-ля «умирающий лебедь», я бы подколола тебя. Амин, хочешь увидеть его? Увидишь.
– Нееет! Что ты надумала?
– Пока ничего. Но придумала бы что-нибудь.
– Уж я-то не сомневаюсь!
На следующий день мы снова занимались вместе. На этот раз Хайдар пришел не один.
Ох, как же трепетало мое сердце...я его увидела, мммм. Я была так рада! Он заглянул к нам, поздоровался, спросил, как дела и все...вышел. Но и этого достаточно было мне.
– Хава...вот ты коза! Это ты устроила?!
– Я ни при чем, Ами, ты что. Он просто пришел с братом, как обычно.
– ...
– Ты перестань ворчать уже! А молча радуйся! Так ворчишь, как будто не рада. Повыделываться лишь бы!
– Заткнись!
– Сама заткнись. Ха! Вот лицо у тебя. Монстр!
Мы попили чай, и я уже собиралась домой, заглянула к ним, попрощалась и ушла. Через пять минут на телефон пришло смс от Хаважа, с просьбой подождать его у подъезда, он сейчас спустится. На сей раз я не стала его игнорировать, и, ответив «хорошо», стала ждать на улице. Он вышел очень быстро.
– Ами, спасибо что не ушла.
– Да не за что…
– Как ты?
– Хорошо.
– Как учеба? Родные?
– Все АльхамдулиЛлах, Хаваж.
–...
– Как сам? Все хорошо?
– А, да, хорошо. Работаю.
– Ну-ну...вижу.
Мы немного постояли, пообщались, и разошлись. Я пошла домой, а он вернулся в дом Хавы.
Наши отношения топтались на месте – ни он, ни я не могли сделать решительного шага и разорвать эту странную связь. Но водораздел уже приближался.
Глава 20. Скандал
Начался новый период терок с Адамом. Он мог пройти мимо и толкнуть, типа случайно, мог в открытую мне нахамить, унизить. Говорил о конфликте между осетинами и ингушами, говорил какие осетины, мягко говоря нехорошие. Вот пример типичного тогда разговора:
– Да вы крысы, живете на чужих землях, они все равно нашими будут!
– Да что ты! Умный какой, не ты ли их отвоюешь?! Были бы ваши эти земли...не думаю, что вы сидели бы так тихо и издалека нас поливали!
– Слышь ты, осетинка...рот свой прикрой! Справедливость будет! Мы свое не отдадим! И читай историю!
Он много чего говорил, поливал грязью наших девушек, парней, нацию... Я уже кипела просто от злости, не могла его перекричать. Один раз с психа кинула в него тетрадью. Попала в лицо и очень испугалась.
Ой, мама, что было потом! Сперва тишина, потом он вскочил как озверевший, мол, ты что творишь, страх потеряла, я тебе не осетин и все такое. Его за плечо держал Аюб, аварец. Но Адам был в бешенстве, оттолкнул стул ногой в сторону и направился ко мне. Как я испугалась, думаю все мне конец! С его-то поставленным ударом.
Хава что-то говорила ему на ингушском, он на нее огрызался тоже. Потом зашел завкафедрой. Он принимал зачет. Вроде все сели, успокоились. Но меня трясло от его слов и бешеного взгляда.
Зачет проходил в форме практического занятия, на настоящем трупе. Трупы хранятся в формалине у нас, а не в морозильных камерах. Поэтому при транспортировке из ванн на носилках часть формалиновой жидкости остается на телах. Мы работаем в перчатках. Формалин едкий, чтобы вы знали, хоть и пятипроцентный. После попадания в глаза или на кожу, участок необходимо промыть водой. Запах тоже неприятный, ощущается даже через медицинскую маску, бьет в нос и щиплет глаза.
После зачета, когда мы вышли из аудитории, Адам продолжал меня дергать, одновременно снимая на ходу маску, халат, перчатки. Он бубнил, что я его позорю, кидая тетрадь ему в лицо и так далее. Я ничего не отвечала, просто игнорировала. Так мы дошли до гардеробной.
Хаве уже звонил брат, поторапливал выходить, они с Хаважем ждали у входа. На выходе из универа я на ходу складывала халат в сумку, пока Адам так и шел рядом, продолжая ворчать. Вдруг он кинул мне в лицо резиновую перчатку, которую снял после занятий. Разумеется, она была мокрая, в формалине. Мне попало в глаз, и это было, скажу вам, неслабое ощущение! В глазу сразу защипало, потекли слезы, я закричала на него, сама не помню, что именно. Мадина тоже на него закричала.
Видимо, он забыл, в чем именно была перчатка, а потом до него дошло. Но он презрительно бросил «не умрешь» и, развернувшись, выбросил перчатки в урну.
Хазар и Хаваж все это видели из машины. Они вышли и направились к нам. Мадина потащила меня в туалет –
