подушка заглушает крик. На эти выходные она стала моей отдушиной. Да и не на эти тоже. Не могу же я пойти к Рэму с Агатом и рассказать о том, что произошло позавчера ночью в покоях ректора.
— А-а-а-а-а…
Это ж надо было себе ТАКОЕ напридумывать. В очередной раз приняла решение, что нет никого виновнее меня.
Сама напридумывала, сама разозлилась, сама спалила ректора.
— А-а-а-а-а…
При воспоминании своего полуголого тела, так лицо заливается краской. О том, что спалила дорогую одежду ректора, старалась не думать совсем. Стоило вспомнить его полыхающую обувь, как в памяти всплывала половина ягодицы, торчащей из-под оставшейся брючины. Стереть из памяти подобное невозможно. Тем более, задница у него оказалась красивой, как и все остальное тело.
— А-а-а-а-а…
Все! Хватит! Я уже больше суток не выхожу из комнаты. Три кусочка хлеба, что я утащила когда-то из столовой, и подсушенные на огне, уже уничтожены. Как и надкушенное яблоко, что осталось с того злополучного вечера, когда я решила совратить (а после того, как узнала о его истинных намерениях, так оно и было) ректора. Мой живот уже устал требовать от меня хоть какой-нибудь пищи, и уже давно замолчал.
Я спустила ноги с невысокой кровати. Единственное приличное платье пахнет костром, так как было наскоро надето поверх того позора, который остался от последствий моего гневного сожжения.
К счастью, на стуле лежало второе платье, тоже серое, которое я могла надеть поверх голого тела, так как оно имело пришитую мной же, подкладу.
Надо будет наведаться в комнату Стэллы, когда она и ее сожительница будут шастать по академии и портить кому-нибудь жизнь. Рэм подобное не одобрит, поэтому позову Агата. Он всегда готов навредить Стэлле. Я благоразумно не говорю ему о том, что первая красавица академии даже не замечает того, что я периодически беру ее одежду. Не уверена, что она вообще знает, что и в каком количестве хранится в ее гардеробной.
Воровать, конечно же, плохо, но я не ворую, а просто беру поносить. Отдам, как только она попросит.
Вот на такой приятной ноте, которая полностью оправдывает все совершенные действия в прошлом, и предварительно объясняет все, что еще будет совершенно, я надела платье и босая шла в сторону сапог, когда моей ноги что-то коснулось. Опустив глаза, я в очередной раз, но уже без попыток заглушить это подушкой, прокричала:
— А-а-а-а-а…, — и выбежала в коридор.
Сказать, что я не ожидала за дверью никого, не сказать ничего. Ни Рэм, ни Агат не посещают моих покоев. Мы договорились об этом с самого начала. Не считая того, что я девочка, мои покои, по сравнению с остальными в академии, ужасны. Тем более, я не стремилась навести чистоту и порядок там, где всего лишь ночевала.
Широкая грудь, в которую я врезалась, не смогла устоять на ногах, столь неожиданным и стремительным был мой забег. Мой гость повалился на каменный пол узкого коридора башни. Его руки отбросили в сторону то, что в них было, и перехватили меня за талию, ограждая от ударов извне.
Зажмурившись, я вцепилась в мужскую (а это определенно была мужская. Каменных женских грудей не бывает) рубашку и повалилась поверх гостя.
— Что? Что такое?
Ледяной голос над головой чуть не заставил выть. Что он здесь делает?
— Я…я… — попыталась встать, не опираясь на некроманта, и повалилась назад, ударившись о его подбородок.
— Ты задалась целью убить меня?
Вопрос был задан спокойным и равнодушным голосом, но мне показалось, что он насмехается надо мной.
— Нет же! — как-то слишком горячо ответила я. — Просто я увидела кеаржака. Он пробежался по моей ноге и…
— Ты… увидела… кеаржака…
Он снова разговаривает со мной, как с больной.
— Да!
Ректор тяжело вздохнул, когда я снова попыталась встать, не прикасаясь к его груди, и снова ударилась головой. На этот раз мой лоб встретился с его лбом. Решив, видимо, не доверять мне свою безопасность, некромант схватил за талию и умудрился сесть в удобную позу, удерживая меня на весу. Как только я нашла опору, он убрал руки, и я вскочила, не нанося вреда ни ему, ни себе.
— Ты маг огня, и боишься кеаржака.
— По Вашему мнению, — мужчина встал, отодвинул меня в сторону и прошел в комнату. Я следовала по пятам, оглядываясь по сторонам. — Маги воды должны их бояться?
— У мага воды, в комнате не было бы такого беспорядка.
Конечно, не было бы! Маги воды — жуткие чистоплюйки. Они промывают все, к чему прикасаются. А еще у них, в отличие от меня, вероятнее всего, убираются. О чем я и решила сообщить.
— Между прочим… — договорить не получилось, так как справа пробежала черное нечто.
Я с криком бросилась вперед и запрыгнула на широкую спину, крепко обхватывая руками его шею, а ногами талию.
Мужчина со свистом втянул воздух, прежде чем задать вопрос.
— Что на этот раз?
— Как что? — он думает, у меня в комнате проживают все существа мира? — Я же сказала, кеаржак.
— И сколько их здесь?
Некромант пах печеными яблоками.
— Откуда я знаю? Я видела одного.
Очередной свист огласил комнату в одной из башен. Мужская рука обогнула мое тело, неожиданно переместив меня же набок, обхватила за талию и…
Одно резкое движение — и мы оказались лицом к лицу. Наши носы почти соприкасались. Я затаила дыхание, потому что сердце в груди выплясывало какой-то непривычный танец. Ненавижу кеаржаков. Такие они мерзкие.
Но вот что интересно: вблизи глаза некроманты оказались не просто серые. По ободкам зрачков они были почти голубыми.
— Ты устроила истерику из-за одного кеаржака? — прохрипел ректор.
Он что, насмехается надо мной? Кеаржаки — самые отвратительные существа на свете. Они выскакивают из всех щелей, прыгают чуть ли не до потолка, совершенно ничего не боятся. Не говоря о том, что они мерзкие и противные.
— Это кеаржаки!
Я вложила в эту фразу, казалось, все чувства и эмоции, которые должен испытывать любой человек.
— Эль, ты владеешь силой огня.
Эль.
Никто, кроме мамы, не называл меня так. Я могла быть кем угодно: Мики, Микаэла, ведьмина отродье, дочь пьяницы, жалкая нахлебница, но ни Эль. Почему-то из уст некроманта, мое имя звучало безумно приятно, несмотря на то, что он был безгранично неприятным человеком.
— А при чем здесь это?
Неожиданно для себя осознала, что вишу на шее у мужчины, обхватив его ногами за талию, и веду беседу так, словно мы давние друзья и вообще ничего странного нет в том, что я веду себя столь фамильярно. Его
