вернул её мыслями в прошлое. Туда, где в один из прохладных апрельских дней накануне их с сестрой дня рождения, стоя под деревянной горкой среди луж и остатков черного снега, он заботливо оттирал с Лёлькиной курточки совершенно случайно налипший на рукав гудрон. Совершенно случайно второй раз и на вторую за день куртку, так уж получилось. Алана стояла рядом и хмурилась, предчувствуя нагоняй от мамы, и оттого, что нагоняй явно будет предназначен не ей, а Лёльке, легче не становилось.
– Тили-тили-тесто, жених и невеста! – противным голосом проверещал второклассник Славка Палкин, свесившись с балкона своей квартиры на третьем этаже. – Тили-тили-тесто! Лёлька – невеста, Никитос – жених!
Лёлька покраснела от злости и погрозила Славке кулаком:
– Палка-мочалка несчастная! Больно смелый, из дома орать? Спускайся вниз, трусливая жопа, я покажу тебе, кто тут "невеста"!
Алана зажала рот руками.
– Лёлька, ты что! Мама услышит!
Лёлька надулась, но ничего не ответила. О, это ужасное, но такое меткое слово на букву "ж"! Сколько раз сестра получала за него от мамы по губам, и всё тщетно. Вытравить его из Лёльки было так же невозможно, как заставить Никиту перестать садиться на стол вместо стула.
Кстати, о Никите. В отличие от Лёльки, на палкинский выпад он отреагировал… никак. Спокойно покончил с гудроном, а грязный платок свернул и сунул Лёльке в карман.
– Дома постираешь, – сказал он, и легонько щёлкнул её по носу. Затем повернул голову и долго смотрел на зловредного Палкина взглядом боцмана, наблюдающего за тем, как салага-матрос драит палубу верёвочной шваброй. – А насчет всяких придурков и провокаторов повторяю в сотый раз: не поддавайся. Учись держать удар, малявка!
– Я не малявка! – огрызнулась Лёлька. – И я умею держать удар!
– Я не про тот удар, – сказал Никита как-то загадочно, но пояснять ничего не стал. Взял Лёльку за руку и не торопясь, будто специально для всеобщего обозрения, повёл её через двор к киоску с мороженым. Алана семенила следом, прекрасно осознавая, что такой почести от Никитоса сама она не удостоится никогда, даже если вымажется гудроном с головы до пят.
******
С тех пор прошло, без малого, пятнадцать лет. Интересно, помнил ли Никита тот случай? В отличие от неё самой, друг не очень-то любил вспоминать детство. Нынче жизнь была гораздо веселее, а отношения с противоположным полом отличались, по его же собственному выражению, шикарным разнообразием. О каких-то из этих отношений Алана знала, но чаще – даже не догадывалась. Да и не очень-то хотела вникать.
– Ты сам-то их не путаешь? – спросила она Никиту во время одной из становящихся всё более редкими в последние годы встреч. – Не бывало, например, что забылся, назвал девушку не тем именем?
Никитос покосился на неё с сомнением.
– Ты за кого меня принимаешь? – ответил он даже слегка обиженно. – За идиота? Забыть имя девушки, а тем более, перепутать – это же означает обеспечить себе смертельного врага в её лице. А мне враги не нужны, знаешь ли, для того, чтобы испортить жизнь, и друзей вполне достаточно. Но на самый крайний случай – если вдруг внезапно накроет ранний склероз – есть ведь всякие "Зайчики", "Котики". "Малышки" там. Отличная находка, и девушке приятно, и для меня безопасно. Главное, не переборщить, потому что слишком частое употребление диминутивов тоже может вызвать подозрение.
Алана закатила глаза и покачала головой. Ох, уж этот Никита!
"Он такой умный, что иногда мне хочется ему врезать, – однажды сказала ей Лёлька. – А тебе нет?"
Алана пожала плечами. Врезать Никите ей не хотелось. Она вполне могла ответить ему и на его языке, просто большей частью робела и терялась.
– Всё равно ты когда-нибудь женишься, – мстительно сказала Алана, пытаясь прогнать не ко времени нахлынувшие воспоминания. Никита обернулся и посмотрел столь красноречиво, что какую-то секунду она не сомневалась, что он прочёл её мысли. И тут же, будто испугавшись нарушить самому себе данное слово – о прошлом не говорить, прошлое не вспоминать – друг картинно схватился за голову:
– Я? С ума сойти! Да не иначе, вы все хотите моей скорейшей кончины? Как представлю себе, что прихожу домой, а там меня встречает толстая тётка в бигудях и протёртом на заду халате…
– Во-первых, не в "бигудях", а в "бигуди", – поправила Алана, с удовольствием воспользовавшись такой возможностью. – А во-вторых, почему сразу – "тётка"?
– Дядька? – Никита изумлённо выпучил глаза. – Ну, ты уж совсем, старушка, даёшь.
– Дурак! – Алана со всей силы пихнула его в плечо. Никитос захохотал.
******
…Примерно полгода назад Славка Палкин неожиданно сам стал отцом двух чудесных толстощёких близняшек. Он по-прежнему жил в своей старой квартире в доме напротив родительского, и навещая Павлика, Алана иногда видела его, гуляющего с женой и коляской. Бывший задира и хулиган, а ныне – образцовый муж и отец, теперь приветливо улыбался и кивал ей при встрече. Жизнь меняет людей, это правда. Они все выросли и изменились.
Кроме Лёльки.
Глава 3
Алана поставила телефон на комод, на салфетку, связанную бабушкой из использованных целлофановых пакетов. Стационарные телефоны постепенно отходили в прошлое, на место им пришли мобильники, которые были гораздо удобнее тем, что их везде можно было носить с собой, но она не торопилась избавляться от своего старого красного пузана с крутящимся диском. Он напоминал ей о детстве, о бабушке, которая очень была к нему привязана, даже салфетку специально вон связала, и Алана категорически отказывалась сменить этот агрегат хотя бы на кнопочный с памятью и автоответчиком.
Она рассеянно провела пальцем по отверстиям на диске и вновь мысленно вернулась в далёкий 1995 год. В то самое место, где две маленькие девочки стояли в траве на краю оврага, и одна из них, в красном плащике, с непослушными чёрными кудряшками, тянула сестру за рукав.
******
– Да вон же он! Вон! – от нетерпения Лёлька подпрыгивала на месте. Алане не сразу удалось разглядеть "волшебный цветок", по внешнему виду, к слову сказать, больше напоминавший обычную зачуханную саранку. Но это ещё было полбеды.
Вторая (и основная) половина заключалась в том, что этому цветку приспичило вырасти не где-нибудь, а по другую сторону оврага – не слишком широкого, но достаточно глубокого для того, чтобы, сорвавшись вниз, переломать себе руки-ноги, если не хуже. Алана моментально сообразила, что задумала её сестрица, и внутренне похолодела.
– Лёлька, нет! – еле выговорила она внезапно осипшим голосом. Но было поздно.
******
С той самой ночи, когда они с Лёлькой впервые увидели незнакомца в чёрном, прошло несколько
