и другие жертвенные обряды из области шраута были знакомы АВ. Так, по Вайтана-сутре, гимны АВ VI, 47-48 сопровождают три жертвенных возлияния сомы (savana) в ритуале агништома (agnistoma букв. «восхваление огня»), гимны V, 12 и 27 представляют собой апри (âprï) — литургические гимны, исполняемые при жертвоприношении животных[74]. Ритуальный характер имеет ряд гимнов книги VII: 28 — Иде (idä) — жертвенному возлиянию в ритуале парван, 29 — жертвенной утвари, 31 — на удачное умащение в ритуале годана, 77 — при подношении горячего молока (gharma) Ашвинам и др.
В АВ включены гимны, обращенные к различным богам и силам природы (к воде, огню, солнцу, луне, звездам, к дню и ночи и т.п.) за помощью и благословением. В комментаторской литературе их обычно соотносят с теми или иными обрядами из шраута-ритуала. Однако, по мнению исследователей, эту связь скорее всего надо считать вторичной, первоначально же данные гимны функционировали как заговоры на процветание.
То обстоятельство, что многие заговоры сопровождаются жертвенным возлиянием и молитвой (о чем неоднократно упоминается в самом тексте), никак не связывает их с традицией шраута.
Книги XIII—XVIII в АВ посвящены индивидуальным темам. Так их определяют по традиции, хотя в действительности не во всех книгах этот принцип выдержан последовательно.
Книга XIII, как уже говорилось, посвящена прославлению Красного Солнца — Рохиты и близка по содержанию, с одной стороны, царским заговорам, с другой — спекулятивным гимнам.
Книга XIV заключает в себе мантры, сопровождающие свадебный обряд. Значительная часть их заимствована из свадебного гимна РВ X, 85 (süryâ-sükta), но есть и немалое число вполне самостоятельных стихов. Деление этой книги на два гимна весьма условно. Стихи не дают представления о последовательности событий в свадебном обряде. По содержанию их можно разделить на две части. К одной относятся стихи, описывающие мифологический прообраз свадьбы — небесную свадьбу Сомы и дочери солнца Сурьи; к другой — стихи, а скорее заговоры, произносимые в связи с теми или иными событиями реального свадебного обряда (на счастливые приметы невесты, на ее доброжелательность к жениху и его родне, на удачное потомство, против недоброжелателей на свадьбе, против колдовства, заключенного в рубашке новобрачной, против демонов, владеющих невестой до свадьбы).
Книга XV, выдержанная в прозе брахманического типа, посвящена мистическому возвеличению вратьев[75]. В основе туманных религиозных и космогонических спекуляций этой книги лежит, согласно индийской традиции, Брахман, проявляющийся то в облике ведийского ученика — брахмачарина, то в различных ипостасях грозного Рудры, представляющих разные стороны света. Вратья изображается как космогоническая сила, движение которой вызвало к жизни богов и жертвоприношение, т.е. создало космос. С отдельными частями космоса идентифицируются вдохи и выдохи Вратьи числом семь. По своей тематике эта книга АВ перекликается с той частью СВ, в которой описаны обряды, сопровождающие вступление в брахманскую общину лиц из отдаленных арийских племен (так называемые vrätyastoma).
Книга XVI по содержанию распадается на две не связанные друг с другом части. Первая из них представляет собой собрание прозаических формул, сопровождающих ритуал восхваления вод. Вторая часть — это заговоры против дурных снов (также почти целиком прозаические).
Книга XVII состоит из одного гимна, посвященного восхвалению Солнца, которое отождествляется то с Индрой, то с Вишну (название этого гимна в туземном комментарии — visäsahi «преодолевающий»). В Каушика-сутре этот гимн трактуется как заговор на долгую жизнь ребенка.
Книга XVIII является собранием похоронных обрядов АВ. Частично стихи этой книги заимствованы из похоронных гимнов мандалы X в РВ, в значительной же степени они самостоятельны и даже свидетельствуют оригинальную традицию поминального обряда, не встречающуюся ни в одном ведийском тексте[76].
Все, что связано было с похоронными обрядами (подготовка тела к кремации, приготовление кремационного костра, кремация тела, захоронение костей, участие в траурной процессии), а также с культом предков — так называемых «отцов», считалось опасным для живых и требовало очистительных обрядов, сопровождаемых заговорами. Именно такова природа многих стихов этой книги. Так, после «пожирающего мясо» кремационного костра зажигали другой, чистый, искупительный костер от огня домохозяина, а грозного «пожирателя мяса» заговаривали. Или, пригласив души умерших предков на приношение поминальных клецек, потом произносили мантры, чтобы «отцы», уходя обратно в царство Ямы, не захватили с собой души живых участников обряда, и т.п. Обо всех этих обрядах «Книга мертвых» АВ дает довольно полное представление.
Книга XX почти целиком заимствована из РВ. Из 143 ее гимнов самостоятельны только 13. Среди них выделяется группа гимнов Кунтапа (XX, 127-136), текст которых очень плохо сохранился. Как и все прочие гимны книги XX, гимны Кунтапа связаны с литургической традицией. Они посвящены разным темам: возвеличению щедрого дарителя (dânastutî), прославлению Агни в разных функциях и Индры, дидактике (установлению соответствия между типами поведения и сторонами света, классификации людей) и пр. Особый интерес представляют содержащиеся в этих гимнах загадки, данные в виде вопросов и ответов, за которыми кроется эротическое содержание и которые, как считают исследователи, отражают оргиастические черты крайне архаичного, добрахманического ритуала жертвоприношений.
* * *
Мифология в АВ занимает подчиненное положение по сравнению с магией. Как неоднократно отмечалось исследователями[77], для заклинателя, произносящего заговор, важны не боги сами по себе, а своя собственная способность использовать их в интересах магии, извлечь из них выгоду с помощью магической техники, например назвав имена богов. Именно поэтому в заговорах АВ постоянно встречаются призывы к богам, данным списком, как бы различны ни были функции этих богов по отдельности[78]. Другое следствие такой функциональной подчиненности мифологической системы в этом памятнике проявляется в том, что мифы отступают в АВ на далекую периферию. Нет изложения новых мифов по сравнению с РВ, старые же мифы тоже не пересказываются — в заговорах встречаются лишь намеки на некоторые ригведийские мифы, нужные для создания мифологического престижа у магической практики вроде обращения к амулету: «Ты то средство, с помощью которого боги убили асуров,— убей врагов!» Таким образом, мифологическое повествование отнюдь не является творческим методом создателей АВ, и в этом заключается важное их отличие от риши — слагателей гимнов РВ.
Кроме функциональных отличий мифологических систем этих двух самхит существуют еще и хронологические. В принципе в АВ представлен тот же пантеон, что и в РВ, но только на более позднем этапе развития, чем вызвано отступление на задний план одних мифологических персонажей РВ (иногда вплоть до полного исчезновения) и выдвижение вперед других, а также приобретение ими несколько иных функций. Появляются новые мифологические фигуры — всегда абстрактного характера. В корне меняется соотношение между мифологическими персонажами в рамках системы. Таким
